Огненное дыхание Земли - Артём Курамшин
Была б моя воля, уже давно остановился бы, устроил привал, уложил бы Зою и дал ей отдохнуть. Проблема в том, что она упёртая: невозможно спорить, вот и довела себя до срыва.
Зоя при всей своей внешней суровости предстала сейчас совсем в другом качестве. Ей нужно было банальное понимание, сочувствие и… Ещё что-то. Но что? Пока я не мог этого понять.
Мы кое-как доковыляли до пещеры. Сначала только поддерживал её за талию. Потом, когда силы Зои совсем иссякли, мне пришлось волочить её на себе. Наконец, бросил рюкзаки, взял Зою и понёс на руках. Она стонала и, кажется, временами теряла сознание.
Не без труда я отыскал нужную расщелину — невысокий разлом в скальном камне, за которым скрывалась ниша шарообразной формы метра три в диаметре. Как раз то, что нужно — достаточно для ночёвки двух человек, но не слишком просторно, чтобы её нельзя было обогреть.
Я усадил Зою на камень, а сам сбегал за рюкзаками, оставленными на дороге.
— Брэд… — не открывая глаз, позвала она, когда через несколько минут я вернулся. — Где ты был? Мне холодно…
Я расстелил согревающую плёнку, помог Зое удобнее расположиться, снял с себя куртку и старательно укутал продрогшую Снежную королеву.
У нас ещё оставался неприкосновенный запас: несколько брикетов высококалорийного сухого топлива, а из съестного — шоколад и орехи. Не сказать, чтобы густо, но должно хватить до утра.
Я разжёг огонь. Набрав снега, вскипятил чайник, а рюкзаками прикрыл вход в нашу обитель.
Вскоре стало тепло. Выпили горячего чая, подкрепились и согрелись.
— Брэд… — тихо произнесла Зоя, благодарно глядя мне в глаза. — Умница Брэд… Ты такой хороший и заботливый. Что бы я без тебя делала…
Эти слова заставили меня смутиться. Стало неловко или даже стыдно за то, что она многого обо мне не знает. Не догадывается о том, что привело меня сюда, какую цель преследую в этом путешествии…
Глава 22. Самое сложное испытание
Зоя ожила и разомлела. Снежная королева оттаяла, поддалась уговорам и позволила себя осмотреть.
К счастью, травмы оказались не очень серьёзными. Болезненные синяки и ссадины, но без переломов и вывихов. Особенно меня заботил ушиб под левой лопаткой, а также правое колено, однако при должном уходе и это не составило бы проблем.
Я окончательно осмелел и предложил Зое нанести на повреждённые места заживляющий крем. К моему удивлению, она согласилась.
Не могу сказать, что осмотр и последовавшая за этим процедура не доставляли мне удовольствия. Каждое прикосновение к Зоиному телу, к плечам, к спине, к коленям заставляло моё сердце бешено колотиться. Каждое такое касание обжигало мне руки, вызывало дрожь наслаждения и волнующее ожидание чего-то ещё.
Я постарался вместить в свои движения как можно больше нежности. Как мне показалось, Зое это тоже понравилось. Грея руки о кружку, она полупьяным взглядом смотрела на пламя и изредка слегка постанывала от удовольствия.
— Брэд, — шептала она, — ты так и остался ласковым нежным существом… Дамский угодник… Всё ещё помнишь… ключ от меня…
Я пытался сосредоточиться исключительно на медицинском аспекте своих действий, но чем дальше, тем хуже это получалось.
И это было самым сложным испытанием. Я вдруг понял, что всё то, что нам пришлось пережить — несущественно, намного проще, нежели то, с чем столкнулись сейчас. Быть рядом, касаться друг друга, но при этом держать себя в рамках, делать вид, что ничего не происходит, прижиматься друг к другу, но бояться сделать первый шаг — откровенный, не обоснованный насущной необходимостью вроде обработки ссадин или сохранения тепла. А шаг, как тот, самый первый, сделанный Зоей поздним осенним вечером в парке, когда она, привстав на цыпочки, приблизила губы к моим губам…
— Пожалуй, хватит, — сказала Зоя, — а то я уже начинаю подмерзать.
Я встрепенулся и посмотрел в её улыбающиеся довольные глаза. Зоя слегка подрагивала, как утром возле реки, но мне показалось, что сейчас причина дрожи немного в другом.
Я выбрал самые сухие вещи и вновь укутал Зою.
— Спасибо, Брэд, — шепнула она. — Ты — хороший… Мне жаль, что у нас с тобой так всё вышло.
Как всегда в подобных ситуациях, я не нашёл, что ответить, и промолчал.
— Ты будешь смеяться, — грустно сказала Зоя, — но у меня ещё есть, что выпить. Посмотри в рюкзаке, в боковом кармане.
— Может, не стоит?
— Стоит, стоит. Во-первых, после такого сильного переохлаждения нужно выпить. А во-вторых… — Она ещё больше погрустнела. — Во-вторых, завтра, скорее всего, мы найдём отца, наш поход будет окончен. Я тебе стану не нужна, и мы разбежимся. Ты передашь отцу то, что должен, и улетишь домой. А я… Я останусь тут, мы продолжим наши исследования — наверняка отец успел нарыть чего-нибудь интересного…
— Ты хочешь поговорить? — Я поднялся и двинулся к прикрытому рюкзаками выходу.
— Да, если ты не против, — необычайно скромно, может быть, даже жалостливо сказала Зоя.
— Отчего же? — ответил я. — Очень даже хочу. Мне всегда с тобой интересно.
Я снял рюкзак Зои и выглянул наружу — метель и не думала прекращаться. Напротив — мела ещё сильнее, а наступившие сумерки сгущали краски.
— Жуть-то какая, — пробормотал я, нашёл бутылку (это оказалась водка) и водрузил рюкзак на место. — Твой рюкзак — это нечто совершенно невозможное, — пошутил я. — Иногда мне кажется, что он бездонный.
Я вернулся к Зое, присел рядом, распечатал бутылку и первым из неё отхлебнул. Напиток обжог горло и согрел промёрзшие внутренности. Передал бутылку Зое.
— Ты спрашивал, зачем я так много пью, — начала она, тоже выпила и поморщилась. — Ты знаешь, это трудно объяснить…
Зоя подтянула левую ногу к себе, хотела сделать то же с правой, но, слегка согнув больное колено, зашипела от боли и вернула ногу в прежнее положение. Поёжилась от холода и ещё глубже укуталась в одежду. Со стороны она казалась древним человеком: одетым в бесформенные вещи, с растрёпанными волосами, перед огнём в пещере.
«Но даже если она и древний пещерный человек, то самый прекрасный из всех», — решил я.
Зоя положила подбородок на здоровое колено и печально на меня посмотрела.
Показалось, что знаю, что она хотела этим сказать. Говорить об этом сложно не только ей, но и мне, такое тяжело произнести вслух. Некоторое время не решался, но потом всё
