Александр Громов - Год лемминга
Продвинуться по службе Киря и не мечтал. Но все же не ожидал, что его офицерский стаж окажется таким коротким.
Его ударил матрос. Несмотря на кортик. Несмотря на очки.
Пипеткину удалось спасти матроса от суда, но о продолжении службы не могло быть и речи. Киря вышел в отставку, и вот тут-то с ним случился редкий ныне приступ истерической астазии. Просто удивительно, что он не настиг его раньше.
Соседи по палате оказались людьми мирными. Отставной лейтенант Пипеткин лежал вторым от окна между человеком-рукомойником и мусульманским астронавтом, ждущим суда по обвинению во взломе орбитальной станции «Фридом», покорно глотал лекарства и нырял с головой под одеяло всякий раз, когда в палату входил посторонний. Санитаров он боялся панически, но как-то обошлось: треснули всего один раз, и то вполсилы. Обрадованный таким исходом, Киря отправился покупать новые солнцезащитные очки, опрометчиво выбрав для этой операции светлое время суток… В тот день мы с ним и познакомились.
Позднее он попытался стать писателем и за этим занятием окончательно испортил глаза. Он тогда снимал за городом каморку у слепой старухи. Только там он и мог жить. Под самой крышей, согнувшись в три погибели, лысый и вдохновенный, он пытался творить за стареньким убогим компьютером. Крыша, к счастью, не протекала. Зато, на мой взгляд, она иногда ехала. У Кири.
Потому что если человек решил сделаться писателем, это значит, что у него не на месте соображалка. Все вокруг думают именно так. Они правы. Марк Твен, например, откровенно советовал родителям пороть детей, обнаруживших вредное поползновение заняться литературным ремеслом.
Он тоже был прав.
В одном Киря выиграл: он мог теперь безвылазно сидеть дома, общаясь только со слепой старухой и рассылая тексты по редакциям электронной почтой. Этакий кустарь-одиночка с компьютером. Он писал сказки для детей и взрослых, но дети их не читали, а взрослые не понимали. Для взрослых сказки были слишком умны. А дети не читали сказок, потому что никто их не издавал. Редакторы были взрослыми.
Одним словом, он существовал на социальное пособие. Более несчастного человека мне еще не доводилось видеть, и я от души надеюсь, что не доведется!
Я не включил передачу изображения, и когда на экране возник подслеповато щурившийся Киря, мгновенно дал отбой. Правую кисть, непроизвольно сжавшуюся в кулак, пришлось разжимать волевым усилием.
Жив…
Я был готов к тому, что либо не отзовется никто, либо слепая старуха прошамкает мне ожидаемое о Кириной судьбе… ы-ы-ы, милай, яво ышшо когда схоронили-та… В суицидальном списке последних лет фамилия Пипеткин не значилась, но я хотел убедиться наверняка.
Моя романтическая гипотеза разваливалась на части. Уж если жив Киря, то на домыслах насчет ухода неприспособленных с тонкой духовной организацией нужно срочно ставить погребальный менгир. Желательно фаллический. Кстати, в человечестве, сколь его ни просеивай сквозь мелкое сито, никогда не наберешь восьми миллиардов тонкокожих. Жизнь устроена проще, чем принято думать, вот в чем вся штука.
Честно признаться, я с самого начала не очень-то верил в свою гипотезу.
4
Ах, как хотелось мне, господи, как мне мечталось взять да и найти внезапно решение самому, чтобы вспышка гениального озарения случилась спонтанно, как конфуз с громким пуком при гостях, непременно со мной, а не с кем-то там посторонним – о! вырос бы я в собственных глазах, аки титан, господа хорошие, обозрел бы мир из горних высей, чтобы хоть на время забыть, кто я есть на самом деле: обыкновенный человек со средними способностями, мелкая, признаться, животинка, не заметная в мировом масштабе, только лишь, в отличие от других, наделенная ЧПП, что ее, животинку, и спасает, и в функционерах держит. Откажет – вот тут-то я и посыплюсь с грохотом, с треском и звоном. На кой черт мне, человеку, по правде сказать, не сугубо честолюбивому, понадобилось взбираться наверх по шаткой служебной стремянке – вопрос. Только для того, чтобы доказать самому себе, что я и без «демония» – ого-го, а не тварь дрожащая? Как же, доказал…
Стоп, проехали! Сколько раз давал себе слово не думать на эту тему. Все. Табу.
Покончив с самоуничижительными мыслями, я внимательно просмотрел компиляцию, составленную для меня Лебедянским. Слов нет, хорошо работает его группа. Методично и тщательно. Ничего не пропущено, данные аккуратнейшим образом скомпонованы в нечто такое, из чего легко строить всевозможные логические схемы. Очень похоже на равномерное наступление по всему фронту – никаких танковых клиньев, фланговых охватов и гайдамацких рейдов по тылам. Воронин бы так не смог и не захотел, кричал бы, что его банду гениев опять используют не по назначению, сопротивлялся бы до последнего…
Итак. Подробные калькуляции по различным категориям населения, примерно то же, что я делал «на коленке» неделю назад, но куда более обстоятельно и с учетом последних данных… Отдельно по мужчинам и женщинам, старикам и детям, свободным и заключенным, умалишенным и наоборот, здоровым и безнадежно больным, холерикам и меланхоликам, интровертам и экстравертам, отдельно по темпераментам, интеллектуальному разбросу, наследственности, режиму и качеству питания, профессии и так далее, и тому подобное, вплоть до наличия либо отсутствия у самоубийцы домашних животных и комнатных цветов.
Какой-либо глобальной тенденции во всей этой мешанине не просматривалось. Следовало признать, что до сих пор в понимании проблемы мы не продвинулись ни на шаг вперед.
Проверка по близнецам, на которую я поначалу очень рассчитывал, пока что дала неудобообъяснимые результаты. Да, действительно, вероятность попасть в список аномального суицида была несколько выше для того человека, чей однояйцевой близнец уже успел покончить с собой, – но о стопроцентной корреляции и речи не шло. Люди с одинаковым генотипом и предрасположенности имеют к одному и тому же – к ангине, например… Или к алкоголизму. Что мне с того? Да и не так много близнецов попали в суицидальные списки, чтобы можно было свободно оперировать цифрами без боязни совершить ошибку.
Любопытные данные поступили о верующих. Лебедянский, как мог, попытался вычленить из списков прихожан истинно верующих православных, оставив для начала за бортом иные конфессии, безжалостно бракуя всех, чья религиозность внушала малейшие сомнения, и нимало не смущаясь неполнотой подборки. Оказалось, что среди верующих наблюдается тот же процент аномальных самоубийств, что и в среднем по стране, – при очень низком проценте самоубийств «фоновых». Для живущих по христианским канонам последнее более чем понятно – но первое?!
Сомнамбулы какие-то, не ведают, что творят… И опять никакого просвета. Здравый смысл подсказывает, что при решении этой задачи нужно исходить из здравого смысла, а это порочный круг… На первый взгляд похоже, что фактор Т – Танатос, как мы решили его называть – косит всех подряд, без разбору. Может, вправду эпидемия?
Я придвинул к себе листок бумаги и выписал по пунктам:
1. Классификация заболевания: не определена.
2. Этиология: неизвестна.
3. Инфекционность: достоверно не выявлена.
4. Патогенез: не изучен.
5. Прогноз: стопроцентно (?) летальный.
6. Диагностика (предлетальная): затруднена.
7. Лечение:???
Поставив третий вопросительный знак, я густо перечеркнул написанное. Н-да-а… Копать в этом направлении можно и нужно, но дурак я буду, если стану копать только в этом направлении. Пока не отыщется возбудитель, говорить тут не о чем.
Вообще бред какой-то. Такое ощущение, будто тебе показывают фантастическое кино про инопланетные происки, а ты веришь в происходящее лишь настолько, насколько занимателен сюжет. Нет реальности, не видно из Конторы смертей… Притом почему в предельном случае, по прикидкам аналитиков Лебедянского, вымрут две трети человечества? Одна-то треть чем от них отличается?
Делать работу за подчиненных для руководителя сродни позору, однако я был настолько возбужден, что попытался заняться этим немедленно – и, разумеется, угряз в проблеме, как тепловоз без рельсов. По ось. Очнувшись примерно через час, я обнаружил, что сижу, тупо уставившись в экран, рассеянно дымлю которой по счету сигаретой, пытаюсь понять, что означает странный выгиб на очередном графике, и не понимаю абсолютно ничегошеньки… Хватит! Нечего партизанить по-тихому, когда есть люди, готовые сделать ту же работу быстрее и лучше тебя. Моя и без того усеченная гордыня подверглась усекновению еще раз, а сказать проще – равнодушная действительность еще раз врезала мне по сусалу. Несильно так. Только чтобы я помнил, кто я есть, и не зарывался.
Ну и помню…
Я позвонил Гузю – его на месте не оказалось – и, заложив руки за голову, откинувшись в кресле, принялся размышлять вокруг да около. Гузь, наверное, на меня обижен и полагает бездельником, хотя и не подает виду; в самом деле, последние дни он тащит на горбу всю Контору, а я даже не всегда удосуживаюсь снять с его работы сливки. Ничего, пусть покряхтит, приемистость у него хорошая… Знал бы он, в какую дрянь влип его начальник, простил бы и посочувствовал.
