"На суше и на море" - На суше и на море. Выпуск 11 (1971 г.)

– И в этом тоже, - как бы про себя проговорил Руми, ускоряя шаг.

Василий Кузьмич шел за ним и думал уже не о змеях, а о Руми. Этот человек интересовал его - и чем дальше, тем больше. Иногда казалось, что знание леса и гор он унаследовал, как инстинкты, от своих предков, но Василий Кузьмич понимал, что это только кажется. Правда, чувства Руми сохранились более обостренными, чем у жителей городов: запахи и следы говорили ему больше, чем горожанам, но в основе его знания был опыт. «Какую же роль в данном случае играет инстинкт, не преуменьшаю ли я его значение?» - думал ученый.

Они прошли ущелье. Василий Кузьмич достал карту. Теперь тропа круто уходила вверх. «Будешь идти, карабкаться, оступаться, ползти, - писал Сейкил. - Глаза дикого человека гор будут следить за тобой. Остерегайся разгневать его! Помни: ты вошел в его дом, и хозяин - он. Каким бы удивительным ни показалось тебе его поведение, не обнаруживай удивления: он - у себя дома. Смиренно прими его обычаи, и он не причинит тебе зла».

Василий Кузьмич дал Руми прочесть эту часть записок.

Спросил:

– Вам приходилось видеть галуб-явана?

– Нет, - ответил Руми. - Но я не видел и света далеких звезд. Мне говорят о них астрономы.

– Вы слышали о споре вокруг снежного человека, - с уверенностью сказал ученый.

– Если не можешь увидеть и не хочешь верить, не говори поспешно ни «да», ни «нет». Сейкила вы тоже не видели. Но если идете за его лекарством по его пути, то выполняйте его советы.

– Уговорили. Не будем дразнить галуб-явана.

– Не будем, - совершенно серьезно сказал Руми.

И от этой его серьезности Василию Кузьмичу стало не по себе. Показалось даже, что чувствует на себе чей-то тяжелый взгляд из лесной чащи. И потом никак не мог отделаться от этого ощущения. Не помогали ни холодная рассудительность, ни обидные слова, обращенные к себе.

«Как мало нам нужно для тревоги, - подумал он. - Может быть, потому, что весь процесс жизни - хождение по тонкому канату над пропастью? Чем больше знаешь, тем больше тревожишься. Но погоди. Ведь должно быть наоборот. Бояться должен тот, кто знает меньше о мире! Суеверный. А я свободен от суеверий. Во всяком случае, мне так много говорили об этом, что я почти поверил. Чего же я теперь боюсь? Если даже снежный человек существует, то он не обладает никакими сверхъестественными силами. У него нет даже ружья, а ведь человека с ружьем следовало бы бояться больше…»

Василий Кузьмич присмотрелся к Руми, и по его настороженной походке, по напряженной шее с обозначавшимися мышцами понял, что он боится тоже, но умеет держать себя в руках.

Ученый услышал шорох за спиной, в чаще. Подумал: «Чудится». Шорохи сопровождали его неотступно. Руми, очевидно, тоже слышал их, но не оборачивался. Василий Кузьмич стал за дерево - шорох затих, пошел - шорох повторился. Что-то белое мелькнуло в зарослях, сверкнули огоньками глаза.

– Руми, кто-то идет за нами.

– Это галуб-яван. Не оборачивайтесь.

Василий Кузьмич снял ружье:

– Кто бы там ни был, лучше всего отпугнуть.

Руми поспешно напомнил:

– Вы сами говорили: не будем дразнить!…

Его охрипший от волнения голос подействовал на Василия Кузьмича. Но ружье ученый не повесил за спину, - понес в руке.

Они вышли к горному озеру, расположились на привал. Руми развел костер, вскипятил воду, бросил в нее кубики концентрата. В чистый запах леса и гор влился дразнящий аромат. Шорох в чаще усилился: как видно, преследователь стал нетерпеливее.

– Вот что, Руми, - сказал Василий Кузьмич, зачерпывая ложкой суп, - надоели загадки. Я выйду на свой след и посмотрю, кто идет за нами.

– Это делают, когда охотятся на тигра. Но мы ни на кого не охотимся, - возразил Руми.

Он съел совсем немного супа - болел желудок, язва все настойчивее напоминала о себе. Иногда он кусал губы, чтобы не застонать.

– Да, да, мы сейчас не охотники, но я не согласен быть и дичью, - решительно сказал Василий Кузьмич. - Как хотите, но я выйду на след.

Резкие складки у губ Руми показали, как глубоко он осуждает решение своего начальника.

«Вот тебе и необычный человек! - подумал Василий Кузьмич. - А суеверия вполне обычные. Неужели я ошибся в своих предположениях, и он самый заурядный полуграмотный бродяга?»

Василий Кузьмич встречал немало и таких людей. Каждый из них казался на первый взгляд колоритной фигурой, но за этим колоритом и загадочностью, за нахватанными, чужими манерами и фразами скрывались бессилие, лень, неприспособленность к жизни.

Не глядя на сердитое лицо Руми, ученый вымыл свою чашку, собрал рюкзак и первым тронулся в путь. Василий Кузьмич не мог разобрать, откуда слышится шорох. Он специально шел через заросли и несколько раз сворачивал, чтобы, сделав петлю, выйти на свой след и неожиданно для преследователя столкнуться с ним лицом к лицу.

Василий Кузьмич скорее ощутил, чем увидел опасность. Что это за снежная горка выросла метрах в пяти впереди, почему она шевелится? Почему в ней сверкают янтарные злобные глаза? В сотую долю секунды мозг «проявил» принятое изображение - и ученый увидел снежного барса, изготовившегося к прыжку, оскалившегося, с подрагивающим хвостом. Ученый едва ли успел вспомнить, что за секунду барс одолевает прыжком пятнадцать метров и, значит, пять он одолеет за треть секунды. Лишь сигнал опасности мелькнул в подсознании. И когда он молниеносно вскинул ружье, еще молниеноснее возникла мысль: «Поздно!»

В тот самый миг сзади раздалось громоподобное рычание. Удар в локоть, выстрел. Ружье отлетело в траву. Барс почему-то не прыгнул, а только нерешительно зарычал и попятился. Затем, напуганный грозным ревом и выстрелом, кинулся в сторону и скрылся за деревьями.

Василий Кузьмич рывком обернулся - и увидел искаженное, какое-то звериное лицо Руми, его горящие глаза, напряженное тело, словно тот собирался прыгнуть навстречу барсу. Руми стоило большого труда вернуться в прежнее состояние. Улыбка тронула его губы, а глаза все еще меняли выражение. Наконец; он улыбнулся по-настоящему и проговорил, вспоминая только что пережитое, отвечая на свои мысли:

– Значит, не разучился…

– Что это было? - спросил Василий Кузьмин, опомнившись.

– Этому меня научил дед… Он говорил: «Если сможешь так крикнуть, и тигр, и барс не тронут тебя, уйдут».

– Фирменный секрет племени? - пошутил Василий Кузьмич и, сразу став серьезным, добавил: - Вы спасли мне жизнь, спасибо!

– Долг платежом красен! Ведь это благодаря вам мы из дичи превратились в охотников, - ответил Руми. - Если бы вы не вышли на след, зверь мог выбрать более удачный момент для прыжка. Барс или очень голоден, или ранен. Иначе он не спустился бы с гор и тем более не охотился бы за людьми.