Романовский Александр - Ярость рвет цепи

Тут под потолком раздался тот же самый голос, только шума и скрипов в нем немного поубавилось:

– Не волнуйся, приятель. Такие времена, сам понимаешь.

Курт судорожно крутил головой. У потолка обнаружился громкоговоритель, а также еще одна штуковина непонятного назначения, – большой, выпуклый, зеркально-черный глаз.

– Открой дверь! – взревел Волк.

– Не так быстро, – ответил динамик. – Я же сказал – не волнуйся. Если ты и впрямь тот, за кого себя выдаешь, дверь откроется и вы оба сможете войти. Пока идет сканирование, покажи-ка лучше деньги.

Курт стиснул челюсти. Делать нечего, придется показать.

Он полез правой лапой в карман, достал деньги и помахал перед камерой. Требование, само по себе, ничуть его не удивило. Волк уже начал понимать, что у безволосых такой обычай знакомиться.

– Достаточно. Осталось немного…

Курт спрятал деньги, поправил сестру на плече. Ситуация явно выходила из-под контроля. Курт клял себя на все лады, что допустил столь очевидную ошибку. Откуда ему знать, что блестящая штуковина под потолком – не газовая форсунка?

Безволосые могли заполучить сразу два экспоната.

– У тебя и у твоей сестры весьма интересная костная структура, – донеслось из динамика. – Очень интересная. Никогда не видел ничего похожего и даже не представляю, как такое делается… Вероятно, скелет предполагает и другие изменения, так ведь?

Курт изумленно молчал. Вероятно, думал он, докторишка решил, будто оба волка – продукт неких манипуляций со скелетом и мышечной массой. Если так, то Курт не собирался ничего отрицать. Слишком многие всерьез думали, что волчье племя в действительности никогда и не существовало. Огонь поглотил слишком много страниц.

– Все, готово. Девушка очень больна. Крупная опухоль, – подытожил громкоговоритель. – Чем скорее мы приступим, тем лучше. Но у тебя за поясом – два пистолета. Пока ты с ними не расстанешься, помочь сестричке мы также не сможем.

И, будто в подтверждение этих слов, справа от волка что-то лязгнуло. Это оказалось квадратное оконце с металлической крышкой. Эдакий мусоросборник для небезопасных клиентов, распахнувший темную пасть.

Курт пожал плечами. Он отлично понимал, что, если он расстанется с оружием, обратно может его и не получить. Однако это его совсем не пугало. Его главным оружием были вовсе не пули и порох, но об этом докторишке лучше не знать.

Волк достал пистолеты и положил на металлическую крышку. Не успел он отдернуть лапы, как та захлопнулась, забрасывая оружие куда-то внутрь. По “мусоропроводу” прокатились гулкие удары.

Через мгновение дверца распахнулась вновь.

– Теперь деньги, – заявил динамик.

– Что?! – возмутился Курт. – Сперва откройте дверь!

– Она откроется, как только ты отдашь деньги. Откуда мне знать, что ты не принес дурацкую “куклу”?

Курт помолчал, размышляя над значением странного термина.

– Я показал вам деньги, – заметил он. – Кроме того, я добровольно расстался с оружием. Вы же пока не сделали ничего, что внушало бы доверие. Поэтому открывайте гребаную дверь!

Несколько мгновений царила напряженная тишина.

– Ладно. Только без фокусов.

Вторая дверь звонко щелкнула, после чего приоткрылась. Курт метнулся к проему, стремясь покинуть тамбур как можно скорее. Оттолкнув плечом дверь, он переступил порог. За ним обнаружилось небольшое свободное пространство, переходящее в лестницу.

– Поднимайся, – донеслось откуда-то сверху (судя по металлическим нотам, из очередного громкоговорителя). – Второй этаж. Жду. И, повторяю, без всяких там фокусов.

Курт устремился на голос, перепрыгивая через две-три ступени. При этом, разумеется, он не терял осмотрительности, готовясь ударить в любое мгновение. Хитрый докторишка ему уже не нравился – так сказать, заочно. Слишком много подозрительности, а также необоснованных требований. Но делать было нечего – осталось выяснить, что этот безволосый представляет собой как профессионал.

Миновав два пролета и пустую площадку, волк оказался на втором этаже. Перед ним была распахнутая настежь стеклянная дверь. Из нее лился яркий люминесцентный свет. Десятки раскаленных добела трубок усеивали потолок помещения за дверью. Курт прищурился, выжидая, пока глаза его привыкнут к новой остановке. Затем переступил порог. Джейн все так же висела на руках, не подавая признаков жизни.

Отметив местонахождение безволосого, Курт стал осматриваться дальше. Как полагалось настоящему волку, он не задерживал внимание на мелочах, а продолжал беглый осмотр, стараясь обнаружить и предупредить возможную угрозу. Но ничего опасного вроде бы не было. Тогда Курт принялся рассматривать детали.

То, что он находится в лазарете (или больничной палате), стало ясно сразу. Белоснежные стены, пол из керамической плитки, множество странной мебели, а также приспособлений не вполне понятного назначения. Стерильная тишина, хрустальная чистота. Пахло спиртом, хлоркой, какими-то препаратами. И – ни одного больного.

По правую руку тянулся ряд окон, которые Курт видел еще с улицы. Определить, были ли они тонированы изнутри, не представлялось возможным.

Рассмотрев все это, волк перевел взгляд на безволосого. Тот неподвижно стоял в проходе между операционными столами. И, как стало ясно с первой же секунды, представлял не меньший интерес, нежели окружающее. Все в его облике заслуживало по меньшей мере фиксации. А кое-что – детального рассмотрения.

Первым в глаза бросался снежно-белый халат. Эта белизна казалась почти девственной, если не считать крошечных точек красного цвета, что усыпали подол. Далее глаза Курта опустились на рукава и торчавшие из них кисти рук. Одна была белой, тщедушной, перевитой синими венами. Вторая же представляла собой металлический протез с длинными суставчатыми пальцами. Судя по множеству незащищенных деталей, эта модель вряд ли была боевой и предназначалась, вероятно, для тонкого квалифицированного труда.

Тонкие ноги, одетые в черные штаны, не представляли собой ничего особенного. Поэтому Курт поднял взгляд выше. Худое бледное лицо принадлежало мужчине лет сорока – сорока пяти, немало повидавшего на своем веку. Высокий морщинистый лоб, большие залысины, крючковатый нос. Тонкие бледные губы, скривившиеся в циничной усмешке.

Левый глаз напоминал осколок льда, застрявший в раскаленной глазнице. Он был бледно-синий, практически бесцветный. А второй – как и протез, также расположенный справа, – оказался оптическим имплантантом. Желтая скважина объектива ярко пылала, словно вобрала в себя всю ненависть расы машин, призванной служить человеку. Симбионт, состоящий из сложных микросхем, наночипов, стекла и искусственного нейроволокна.