Бен Бова - Орион и завоеватель (Орион - 4)

Когда новый изгиб ручья укрыл нас от глаз часовых, мы выбрались сквозь колючие заросли на сухую землю.

Александр ежился, но, как мне показалось, скорее от возбуждения, чем от холода. Он радовался, как увлеченный игрой мальчишка. Мы направились к вражескому лагерю.

- Надо предупредить Пармениона и всех полководцев, враги могут проскользнуть мимо стражи этим же путем, - шепнул я.

Царевич отвечал неразборчивым восклицанием, скорее всего выражавшим согласие.

Впереди горели огни, тысячи огней. Казалось, что на темную равнину опустилась стая светлячков. Только эти огни горели ровно и не перепархивали в ночи. Возле каждого костра находились пять или десять воинов.

"Перед нами не менее пятидесяти тысяч", - наскоро прикинул я.

Поодаль светилась другая стайка огней. Я прикоснулся к плечу Александра.

- Город, - шепнул он. - Херонея.

Припав к земле, чтобы пробраться незаметно мимо вражеских часовых, мы словно жуки поползли во тьме. На это ушло немало времени; иногда мы буквально по дюйму продвигались вперед, то и дело замирали, чтобы отыскать взглядом часовых и проверить, не смотрят ли они в нашу сторону. И вновь проползали еще несколько футов по пыльной и жесткой земле.

Наконец мы углубились в лагерь врага и смогли подняться на ноги, прячась за крупными каменными глыбами.

Александр ухмылялся:

- В эту игру я играл в детстве с Птолемеем и Гарпалом.

Я подумал, что царевич и по сю пору во многом остался мальчишкой.

По лагерю мы могли передвигаться спокойно. Здесь собрались посланцы многих городов и племен, и, хотя все старались держаться среди своих, многие тем не менее расхаживали по стану, разговаривали с друзьями или незнакомцами или просто гуляли, углубившись в раздумья, не в силах уснуть в ночь перед боем.

Александр мог различать собеседников по акценту. Он переговорил с несколькими воинами - негромко и немногословно, - аттический диалект в его устах довольно хорошо скрывал звуки, свойственные македонской речи.

Наконец мы оказались среди афинян. Не менее шести воинов в панцирях охраняли весьма просторный шатер, изнутри освещенный свечами.

- Здесь, должно быть, их полководцы обсуждают свои планы на завтра, сказал я Александру, стоявшему возле меня в тени небольшого шатра.

- Жаль, что нельзя подслушать.

Однако даже безрассудный Александр видел, что это невозможно. Шатер высился посреди просторной площадки футов пятьдесят на пятьдесят, освещенной с четырех сторон кострами. Охрана легко заметила бы всякого, рискнувшего приблизиться к шатру.

Тут мы увидели у входа в шатер знакомую сутулую фигуру: худощавый лысеющий человечек теребил пальцами густую бороду.

- Демосфен! - прошипел Александр.

- Их полководцы не хотят сегодня слушать его речи, - проговорил я.

Мы проводили Демосфена до его собственной палатки. Он шел опустив голову и не спешил, как подобает человеку, погруженному в раздумья. И едва афинянин вошел внутрь, Александр шагнул следом за ним.

Я попытался остановить царевича:

- Это безумие! Стоит ему крикнуть, и ты в плену.

Он отстранил меня.

- Демосфен не станет вопить, пока мой меч упирается ему в горло.

Я не мог силой остановить безрассудного юнца и поэтому последовал за ним.

Возле шатра Демосфена охраны не было, и мы ворвались внутрь, выхватывая мечи.

Он с удивлением смотрел на нас. В небольшом шатре можно было разместить лишь лежанку, столик и табурет - ничего более. Демосфен уже сидел за столом. Возле него стоял темнокожий человек в цветастом одеянии, голову которого окутывал белый тюрбан.

- Перс! - бросил Александр.

- Кто ты? - требовательно спросил Демосфен.

- Я - Александр, царевич Македонский.

Одним взглядом я окинул шатер. На столе стоял лишь кувшин с вином и две чаши. На деревянных козлах в углу висел панцирь гоплита. К нему был прислонен большой круглый щит, вокруг синего поля которого на белом ободке был выведен девиз: "С удачей". Позади панциря четыре скрещенных копья упирались в темный полог шатра... сундук возле лежанки, на нем - меч в ножнах, и более ничего.

- Я не персиянин, - отвечал смуглокожий человек на аттическом диалекте со странным акцентом. - Я из Индустана.

- Из Индустана? - Александр уже почти забыл про Демосфена. - А где это?

- Далеко отсюда. - Человек в тюрбане снисходительно улыбнулся. - Моя земля лежит по ту сторону Персидского царства. - Огромные влажные глаза и кожа, словно умащенная маслом, казалось, поблескивали в тусклом свете лампы.

- Молодой Александр, - проговорил Демосфен, голос его чуть дрогнул.

Александр немедленно вспомнил, почему оказался здесь. Направив свой меч к горлу Демосфена, он приблизился к афинянину.

- Так вот каков человек, называющий моего отца лукавым псом и злобным зверем.

- С-с-стоит мне закричать, и ты м-м-мертв, царевич, - заикаясь, выдавил Демосфен.

- Это будет последний звук, который ты издашь в своей жизни, проговорил Александр.

- Подожди, - отрезал я и, повернувшись к индусу, спросил: - Кто ты? И почему здесь оказался?

- Я служу Царю Царей, - ответил тот нараспев. - Я доставил золото и указания этому афинянину.

- Он привез золото и указания от Царя Царей, - пробормотал Александр. И это человеку, который превозносит преимущество демократии, а на деле служит великому царю персов, тирану, угнетающему греческие города Ионии.

Демосфен распрямился в полный рост, и оказалось, что он чуточку выше Александра.

- Я служу только демократии Афин.

- Этот человек утверждает иное.

С кривой улыбкой Демосфен отвечал:

- То Царь Царей с-с-служит мне, Александр. Его з-з-золото позволяет мне воевать с твоим отцом.

- Политика. - Александр плюнул.

- Что ты понимаешь в политике, царевич? - отвечал раздраженный Демосфен, заикание которого вдруг словно унес порыв жаркого гнева. - Ты играешь в войну и думаешь, что силе покорно все. Но что ты знаешь о том, как править людьми?.. О том, как заставить свободных людей последовать за тобой?

- Я буду править, когда умрет мой отец, - отвечал Александр. - И тогда покорю целый мир.

- Понятное желание. Ты рожден правителем рабов и будешь таким же тираном, как твой отец. Вы проводите свою жизнь среди роскоши и удовольствий...

- Роскоши и удовольствий? - Царевич чуть не поперхнулся. - Да я воспитан как спартанский илот! Я могу пробежать двадцать миль и целую неделю жить на кореньях и травах. Тело мое крепко, куда до меня такому хлюпику и слизняку, как ты!

- Но ты живешь, зная, что однажды станешь царем. Ты никогда в этом не сомневался. Тебе никогда не приходилось думать, где добыть на завтра еды и будет ли у тебя крыша над головой.