Мартин Гринберг - Мир Роджера Желязны. Лорд фантастики

Дэвид будет беспокоиться о них. Но в конце концов он поймет и обрадуется.

— Чему ты можешь научить меня, бабуля? — спросил юноша, понизив голос.

— Что тебе надо узнать прежде всего? Ты рожден от трех великих наследий, Човиохойа. Что ты сам хочешь узнать?

— Расскажи мне о начале, когда дух-хранитель Масау дал священные таблички нашему народу. И о белых воинах, которые не боялись ничего, только того, что небо упадет.

— Все это в прошлом, дитя, — мягко сказала она. — Ибо я видела, как небо падает, и больше не боюсь этого. — Бренна прочистила горло. «После того, как кланы достигнут своего последнего дома…»

Это один из тех рассказов, который начинался, как сон, сон о худом человеке с впалыми щеками, который скалывал петроглифы со стены. Символы располагались вертикальными рядами, словно это был некий язык, и меня охватила горечь утраты.

Истории, связанные с мифами, всегда заставляют меня думать о Роджере, поэтому неудивительно, что однажды я показала ему одно из ранних воплощений этой идеи. Он посоветовал обрезать несколько сюжетных линий и персонажей и сказал, чтобы я не бросала его. И вот, подобно одному из персонажей Желязны, я бросаю этот рассказ, словно драгоценный камень в темноту, и надеюсь, что он засияет всеми красками жизни.

Джейн М. Линдсколд

КИ’РИН И СИНЕ-БЕЛЫЙ ТИГР

«После победы» — это относительная концепция. Иной раз знание того, что конец все-таки настанет, создает особое ощущение вечности.

Они встречаются раз в сто лет. Он выходит из моря, отряхивая белую пену и соленую воду. Сначала появляются его ужасная голова и мощные челюсти, отягощенные огромными белыми клыками, затем над водой вздымаются лоснящиеся полосатые бока и светящиеся радугой когти.

Она спускается с неба, закутанная в грозовые облака и нити дождя, рассеивая туман своим витым рогом. Ее голова похожа на голову дракона и лошади одновременно, серебристо-опаловая шкура — не шелковистый мех и не переливчатая чешуя, но непостижимым образом и то и другое одновременно.

Изящные лощеные копыта выбивают в скалах звенящую мелодию, и вот она опускается перед ним, тем, с чьей шкуры льют потоки воды, способные напитать реки.

Они стоят друг перед другом, морское создание и небесное создание, и, словно по команде, кланяются друг другу в знак взаимного уважения. Витой рог ки’рин оставляет на песке след в виде полумесяца. Вьющиеся усы сине-белого тигра перечеркивают полумесяц десятками глубоких борозд, скорее завершая узор, нежели стирая его.

— Идем со мной бегать по полянам на дне морском, — говорит сине-белый тигр.

— Идем со мной играть на облачных холмах, залитых луной, — отвечает ки’рин.

— Подождите! — Третий голос пронзителен, он срывается и дрожит от страха. — Подождите, благородные ками, я молю вас о благе!

Они устремляют на говорящего свои яркие немигающие глаза, единственное, что есть у них похожего, хотя глаза тигра голубые, а глаза ки’рин жемчужные.

Женщина, которая посмела помешать им, простерлась ниц перед взглядом их глаз. Она молода, почти дитя. Ее блестящие черные волосы распущены, как у девушки, но она уже женщина и мать, и ее дитя протестующе размахивает крошечными кулачками в переносной колыбельке у нее за спиной. Его слабое хныканье придает ей мужества, и она поднимается, моляще складывая руки перед собой, хотя глаза ее все еще опущены.

Ки’рин и сине-белый тигр терпеливо ждут, поскольку, хотя для встреч у них есть только этот день раз в сто лет, но каждого из них ждет впереди вечность, и в этом — разница.

Голос женщины все еще дрожит, когда она обращается к теням, которые восходящее солнце отбрасывает перед ки’рин и сине-белым тигром.

— Мой ребенок болен изнурительной болезнью, которая превращает в воду его кишки, а мое молоко — в сыворотку в его животе, а все, что он не выплевывает, делает его лишь еще более слабым.

Ее слова остаются без ответа, но однорогая тень ки’рин поворачивается, и большая голова сине-белого тигра встречает ее взгляд. Ободренная, женщина продолжает.

— Моя прабабушка, мудрейший человек во всей долине, говорит, что силы ки’рин и сине-белого тигра, когда они встречаются в святилище в сердце этого острова, могут победить любой недуг. Она говорит, что ее мать принесла ее сюда столетие назад, и вы излечили ее так, что она и по сей день, по прошествии стольких лет, остается здоровой и крепкой.

— Дитя, — произносит похожий на шум ливня голос ки’рин, и шум этот полон сострадания, — твоя прабабушка запомнила все, но не вполне верно.

— Нет, дочка, — подхватывает голос сине-белого тигра, напоминающий рев прибоя. — Либо сила ки’рин, либо сила сине-белого тигра может победить недуг. Сила другого же может оказаться отравой, а не благословением.

— О! — рыдает женщина, и маленький ливень ее слез оставляет следы капель на песке. — О, мое дитя! О, моя душа! О, сенсей, великий ками! Молю вас, научите меня, что я должна делать!

— Ты должна выбрать, — одновременно произносят голос-дождь и голос-прибой. — Ты должна выбрать, и тот, кого ты выберешь, станет твоим спасителем. Другой будет ему противостоять.

— Но как смогу я сделать правильный выбор? — кричит женщина; в своем всеобъемлющем страхе за ребенка она забывает, что должна опустить глаза долу, и поднимает взгляд на существ, стоящих перед ней.

— Этого мы не можем сказать, — говорит сине-белый тигр.

— Не можешь ты и поспешить домой, чтобы спросить совета у прабабушки, — говорит ки’рин, — ибо мы бываем вместе только один день в сто лет.

Женщина спускает колыбельку со спины и с отчаянной любовью смотрит на своего мальчика. Как может она принять решение и как может она не принять решения? Принять неправильное решение означает вызвать агонию. Отказаться от выбора и потом сознавать, что страх перед неправильным выбором погубил ее мальчика, — нестерпимо.

Но кого выбрать? Один станет ее защитником и другом, другой — врагом и противником. Мех тигра кажется толстым и мягким. В его синих глазах таится океанская глубина. Может, он целитель? Она смотрит на изогнутые белые клыки, торчащие из тяжелых челюстей, на отливающие радугой когти, высовывающиеся из мягких лап, и чувствует сомнение.

Восходящее солнце касается ее пламенными крылами, но жемчужные глаза Ки’рин не подсказывают ответа. Витой рог на ее лбу ужасает, но раздвоенные копыта не украшены когтями, нет у нее и челюстей с клыками. Она будет более приятным компаньоном, но является ли она Целителем? Сможет ли она противостоять мощи сине-белого тигра?