Федор Богданов - Дважды рожденный

— Сто лет? — удивился профессор. — Но я бы не дал тебе больше пятидесяти.

— Хе-хе! Пятьдесят! Мне двести с лишним. Я уже пять лет не пользуюсь благами омоложения и не сегодня-завтра уступлю свое место более достойному теи. Мозг мой работает уже значительно медленнее, чем раньше, да и ясность его не та. Правда, эти чудаки, все мои друзья, хотят подновить меня по случаю моего юбилея, но я-то сам не желаю. Придет же в голову такая мысль: обновлять старую развалину!

— Значит, стоит, если твои сограждане этого желают, — возразил Эйс.

— Гм!.. Правда, уверяют, что урожайность нашего сада за последнее столетие поднялась больше чем вдвое, но ведь это говорят, это надо бы проверить. Вот здесь, посмотрите, результат моих последних опытов. Вот это новое растеньице дает орехи, где жиров на восемь процентов больше, чем в плодах нашего сада. Этого я действительно добился, это я знаю наверное. И ведь как просто! Еще пять лет назад...

И словоохотливый садовод начал рассказывать, как он добился успеха за эти пять лет в быстроте выращивания растения и в повышении количества жиров в его плодах, при этом он сыпал химическими формулами, специальными терминами из физики, света и т. д., что профессор едва понимал основную суть.

Вдруг речь хозяина была прервана мелодичным звоном. Садовод или, вернее, ученый, как определил его профессор, поспешно подошел к аппарату у окна со словами:

— Ну-ка, послушаем, что нового сегодня на нашей планете.

И тотчас находившиеся в комнате услышали голос, отчетливо выходивший из трубы, вероятно, радиоприемника:

— Алло! Алло! Говорит Экваториальная станция. Интересная новость! Вчера вечером, в девять часов ровно, вблизи берега в Провальном заливе в Первом секторе Северной гемисферы был замечен силуэт морского судна, какие ходили не меньше полутора периода назад. Ученые историки-этнологи полагают, что это — старая субмарина подводных жителей, вышедших на поверхность, возможно, с враждебными намерениями. Это тем более возможно, что еще недавно один общественный дом был ограблен подводными бандитами. На том берегу на утро видели двух субъектов в одежде гоми, то-есть, подводных жителей. Береговым жителям надо быть осторожными, а береговой охране — особо бдительной. Приняты меры к выяснению личностей двух неизвестных. Для сведения всех: выглядят они так...

И к несказанному изумлению и ужасу профессор на маленьком экране около аппарата увидел шагающим себя самого и рядом — Эйса. Чорт возьми! Кто же их снял и успел передать на какую-то Экваториальную станцию?

— Ничего не понимаю! — с горечью воскликнул профессор.

Старик-садовод оторвался от экрана на этот возглас и посмотрел на профессора и потом на Эйса, затем опять на экран. Он, повидимому, начал подозревать что-то.

— Дело в том, — начал он медленно, — что эти гоми часто проявляют крайнюю враждебность по отношению к теи, и нередко приходится прибегать к крайним мерам вплоть до разрушения машин и их жилищ... И вы, конечно, сами понимаете, что...

— Конечно, — успокоил его Эйс с улыбкой, — мы те самые двое, о которых только что говорила станция. Но мы вовсе не гоми, побережье Провального залива может быть спокойным...

— В отношении тебя я спокоен, но вот твой спутник... У него какой-то большой живот, не совсем пропорционально развитые челюсти...

Старик остановился, но Эйс понял то, что он не досказал:

— Это какой-то троглодит.

— Нет, за него я тоже ручаюсь, — сказал Эйс. — Соединимся с Экваториальной станцией, и я передам туда еще более интересную новость.

Старше увел своих гостей в радиокомнату.

И не более полчаса спустя после этого та же Экваториальная станция, уже явно захлебываясь, кричала:

— Алло! Алло! Тайна катастрофы в Провальном заливе разъяснена! Как мы сообщали, два-три месяца назад в указанном заливе разбилась одна из воздушных машин во время бури. Оказывается, было столкновение, при котором погибло пять теи. Один из них, молодой Эйс из Второго сектора, отважный боец на ледяном фронте, оказался жив. Все это время он провел в плену у гоми. Замеченная субмарина...

И далее подробно была описана жизнь Эйса и профессора в плену у гоми.

— Ничего не понимаю, — бормотал профессор, выйдя из комнаты садовода. — Все делается с головокружительной быстротой. Давай посмотрим, как живут теи в своей домашней обстановке.

— Давай. Только для чего бы смотреть? Все это мы видели и перевидели уже много раз.

— Эйс! — серьезно воскликнул профессор. — Или я ненормальный человек, или, верь мне, я всего этого никогда не видел и не слышал. В моей памяти запечатлен иной мир. Понимаешь: иной мир!

Эйс покачал головой и загадочно посмотрел на профессора.

— Друг мой, — продолжал последний, — с этого момента не зови меня больше профессором: я щенок перед простым садоводом, а не профессор. Зови меня как хочешь.

— Хорошо, моя сестра придумает для тебя имя...

— А что этот садовод говорил про мой живот? — перебил его профессор.

— Удивлялся его величине. У теи он маленький, а у тебя несоразмерно большой. Когда-то на земле во множестве жили существа о четырех ногах, с большим животом...

— Видишь, Эйс, это новое доказательство... Я представляю себе, почему у теи небольшой живот. Для того, чтобы переварить небольшое количество шариков, не нужно ни большого желудка, ни кишек, ни печени... Все эти органы должны быть миниатюрными.

— А ты разве не той же пищей питаешься?

— Да, я... действительно... Не понимаю.

Тихо разговаривая, они посетили не меньше двух десятков белых домиков. Профессор заметил их особенность: обилие в них солнца и воздуха. Окна были всюду, чуть не со всех сторон, и во всякое время дня солнце заглядывало в дом.

— Теи, должно быть, не расстаются с солнцем никогда, — резюмировал он свое впечатление.

— Только ночью, и то только потому, что они не властны подчинить себе это светило, а, наоборот, сами подчинены ему.

Профессору показалось, что Эйс при этом вздохнул.

В каждом доме жило человек по пяти. Но это не были близкие родственники: чаще всего совместно жили люди, не связанные друг с другом родственными чувствами. Родители и дети, братья и сестры, муж и жена часто жили далеко друг от друга. Только дети грудного возраста жили с матерью.

— Для совместного житья, — объяснил Эйс недоумение профессора, — лучше подобрать людей с одинаковыми характерами. У родственников же чаще всего несходные характеры, поэтому они для совместной жизни не годятся. Но найдешь и такие дома, где живут одни родственники.