Стивен Дональдсон - Запретное знание. Прыжок в мечту.

Кроме того, необычайная прозорливость Энгуса в конце концов помогла ему догадаться о причине ужесточения пыток: Служба безопасности Рудной станции неожиданно оказалась в цейтноте, и если они в скором времени не заставят его говорить, они уже никогда не смогут этого сделать. Теперь в значительной степени прояснялась и роль Майлса Тэвернера в столь затянувшемся допросе.

Основное обвинение против Энгуса было сфабриковано. Еще до ареста Энгус узнал, что Ник Саккорсо связан со Службой безопасности. И, конечно, Ник не смог бы использовать груз Станции, чтобы подставить его, Энгуса, без потворства изнутри, без помощи двойного агента в Службе безопасности. Поведение Тэвернера на протяжении многих месяцев допроса позволило Энгусу догадаться, кто двойной агент. Энгус интуитивно чувствовал, когда ему задают вопросы, на которые не хотят получить ответ.

Итак, несмотря на жестокое обращение, Энгус продолжал хранить молчание, ожидая, когда заместитель начальника Службы безопасности Рудной исчерпает свой лимит времени.

Между тем Энгус разыгрывал из себя потерявшего волю и приготовившегося к смерти человека. Охранники, впрочем, ему уже не верили, но Энгусу было все равно. Он лишь старался сохранить силы и ждал.

Несколькими месяцами ранее Термопайл тоже притворялся, но с другой целью.

Сначала, сразу после ареста – во время предварительных допросов, суда и вынесения приговора, – в притворстве не было нужды. Любой вызов в адрес Энгуса, любой приказ разбивался о его агрессивность. Если в Энгусе что-то и оставалось помимо черной ненависти, то только чувство облегчения: ему удалось избежать высшей меры наказания. Энгус хорошо понимал, что обязан этим Мори Хайленд.

Однако вскоре Энгусу сообщили, что «Красотку» разберут на запчасти. Когда он узнал, что его корабль – его корабль! – будет распилен, перестанет существовать, внутри него все перевернулось. То, что хотя бы отдаленно напоминало облегчение или благодарность, растворилось в кипящем водовороте страха и ярости. Он завыл, как зверь, и впал в неистовство.

Когда Энгус оправился от потрясения, он притворился, что потерял волю к жизни.

Во время допросов он продолжал смотреть на Тэвернера с неугасимой злобой. Однако когда Энгус оставался один, он проявлял апатичность и ни на что не реагировал. Время от времени он отказывался от пищи. Сгорбившись, он сидел на койке, а его взгляд блуждал по серым, ничем не отличавшимся друг от друга стенам, полу и потолку камеры. Иногда он, не отрываясь, смотрел на свет, словно в надежде, что тот выжжет ему глаза.

Охранники, как водится, относились к Энгусу с подозрением. Но все-таки они люди, а значит, подвержены перемене настроения. Энгус же обладал терпением и упрямством. Несмотря на бурю эмоций, утихшую снаружи, но не внутри него, он выжидал. Выжидал целых два месяца, демонстрируя обреченную покорность всем, кроме Майлса Тэвернера.

Наконец, все поверили, что Энгус медленно умирает. Охранники ослабили бдительность.

Настал его час.

Глубокой ночью – как Энгус узнал, что наступила ночь, осталось загадкой, поскольку освещение в его камере никогда не выключалось – он оторвал кусок простыни и затянул его вокруг своей шеи с такой силой, что глаза выкатились наружу, а дыхание почти остановилось. Затем он без чувств повалился на койку.

Конечно, за Энгусом наблюдали через мониторы. Однако охранник не торопился. Самоубийство через удушение – предприятие трудное, если не невозможное. Однако охрана все-таки опасалась, что общая физическая слабость Энгуса довершит дело.

Когда охранник, наконец, оставив дверь открытой, вошел в камеру, чтобы освободить заключенного от удавки, Энгуса, практически потерявшего сознание, рвало от недостатка кислорода.

На поясе у охранника была кобура с пистолетом, а в руке – электрошоковая дубинка. Но Энгуса ничто не могло остановить. Выхватив у охранника дубинку, он ударил его по лицу. К тому времени, когда дежурный у мониторов понял, что произошло, Энгус освободился от удавки, забрал пистолет и выскочил из камеры.

Маломощный импульсный пистолет, которым завладел Энгус, предназначался для ближнего боя, однако его оказалось достаточно, чтобы уложить еще одного охранника в коридоре и ранить другого. Конечно, за Энгусом по-прежнему следили. Однако в Службе безопасности знали – Энгусу деться некуда, поэтому они прежде оказали помощь раненым и лишь потом послали за Энгусом погоню.

В результате Энгус почти достиг своей цели. Приблизился к ней так близко…

В течение многих недель, во время созерцания своей камеры, Энгус в уме составлял план Станции по тем отрывочным сведениям, которые сохранились у него памяти. Энгусу, словно он был наделен даром предвидения, с большой точностью удалось определить местонахождение ближайшей служебной шахты, ведшей к заводу но переработке отходов.

Проникни Энгус в шахту, у него появлялся шанс на спасение. Завод по переработке отходов представлял собой лабиринт из шахт, труб и лазов, заставленных всевозможным оборудованием, где можно скрываться от преследователей много дней. Чтобы выкурить оттуда человека, надо наполнять газом весь завод, а это тоже дело не одного дня. Тем временем Энгус совершил бы ряд диверсий и затерялся в доках. А там у него появлялась возможность незаметно проникнуть на любой отправлявшийся с Рудной корабль.

Если бы только ему удалось проникнуть в служебную шахту…

Охранники настигли Энгуса, когда он пытался открыть люк шахты. Возникла перестрелка. К сожалению, пуля охранника угодила в крышку люка и заклинила его. Энгус проиграл. Он еще некоторое время отстреливался, но когда у него кончились патроны, его схватили.

Как и следовало ожидать, после попытки побега с Энгусом стали обращаться еще хуже. Энгус унизил охранников, и они ему мстили. Испытываемые им страдания усиливались сознанием того, что второй возможности для побега больше не представится. Какими бы беспечными охранники ни были, они никогда не попадутся на ту же удочку.

С другой стороны, первый же допрос, состоявшийся после попытки побега, подтвердил его подозрения в отношении Майлса Тэвернера. Тот факт, что Энгус не был казнен за убийство одного из охранников, свидетельствовал о том, что у Энгуса еще оставались козыри. Если понадобится, он сдаст Тэвернера, чтобы уцелеть самому.

Несмотря на всю мощь репрессивной машины Рудной станции, Энгус так и не сломался.

Со временем количество побоев, лишений сна и вводимых наркотиков снизилось до своего прежнего уровня. Когда позже оно вновь возросло, Энгус знал, почему. Немедленно к нему вернулось состояние апатии и безразличия ко всему. Он худел и слабел – и наплевать, верили ему или нет. Энгус просто себя законсервировал.