Ричард Бах - Ничто не случайно

- О'кей, профессор. Будешь готов - скажешь.

Выжимая из себя последние силы, я приподнял хвост на целый фут на целых три секунды, а Стью подставил банки на место. Они держали, и я был удивлен этим не меньше, чем Стью.

- А теперь, если вам так нужны математические подробности, мистер Макферсон, мы можем детально обсудить их...

Спустя десять минут башмак был водворен на место.

Мы растянулись под крылом, чтобы снова испытать метод С, и, само собой, еще до того, как мы заснули, на обочине остановились два автомобиля. Нашими пассажирками оказались две студентки колледжа на каникулах, они во все глаза глядели на биплан.

- Вы говорите, он летает! В воздухе!

- Да, мэм. Летает с гарантией. Взгляните на мир сверху вниз. Три доллара за полет, и лучшего дня нам просто не сыскать, верно?

Трясясь в самолете, пока мы катили по земле к дальнему краю луга и разворачивались против ветра, чтобы взлететь, мои пассажирки призадумались. Они что-то быстро кричали друг дружке, перекрывая шум мотора и дребезжание пустотелого летательного аппарата. Примерно в тот самый момент, когда они решили, что были не в своем уме, когда только подумали о полете в этой старой грязной машине, я дал газ, их охватил мощный рев двигателя, и мы с грохотом и лязгом двинулись по земной тверди и понеслись к шоссе, к автомобилям и телефонным проводам. Они вцепились в мягкую кожаную окантовку передней кабины и в момент отрыва от земли охнули, переглянулись и вцепились еще крепче. Кто-то взвизгнул. Провода мелькнули под нами, и мы легко поднялись в небо.

Они обернулись, чтобы взглянуть на землю и несколько вопросительно - на меня. Внезапно до них дошло, что этот сумасшедший, сидящий позади них, держит в своих руках ключ всей их будущей жизни. Похоже, он небрит. Похоже, у него не слишком много денег. Можно ли ему доверять?

Я улыбнулся им, надеюсь, достаточно обезоруживающе и указал на озеро. Они повернулись посмотреть на белые салфетки яхт, на хрустальные солнечные блики на воде, а я вернулся к привычному поиску площадок для вынужденной посадки, стараясь сохранять дистанцию планирования до них.

Забавно было видеть, каким разным пилотом я становился для разных пассажиров. Мне довелось возить нескольких персон, которые садились в самолет, оставив норковые жакеты в своих кадиллаках, и для этих немногих я был двухмерным созданием, шофером с каменной физиономией, воспринимающим все эти полеты как очень нудную работу и не осознающим того, что озеро может выглядеть с воздуха довольно привлекательно. От наемного работника нечего ожидать понимания возвышенных предметов. Такие типы получали простой, заурядный полет, полет, который можно было ожидать от серого работяги-шофера. Взлет. Круг над городом. Круг над озером. Круг над городом. Посадка. Все по учебнику.

Девушки-студентки, обдуваемые сейчас передо мной всеми ветрами, восприняли биплан как чудесную новизну, да и я со своей обезоруживающей улыбкой тоже был для них чем-то совершенно новым. В их глазах я мог видеть, что полеты - это очень здорово, я мог даже показать им, куда смотреть. Одна из девушек окинула меня взглядом до-чего-же-это-красиво, и я опять улыбнулся - дескать, я понял.

Большинство пассажиров летало ради забавы и чтобы испытать приключение полета, и с ними я устраивал эксперименты. Я, например, обнаружил, что могу почти любого заставить смотреть туда, куда я захочу; достаточно было накренить самолет в этом направлении.

И еще, делая виражи, я мог определить их способности к летному делу. Если человек прямо сидит в кабине, сливаясь с самолетом на разворотах, если он бесстрашно смотрит вниз на землю в момент крутого виража, если он не считает нужным хвататься за край кабины, - тогда он прирожденный летчик. Примерно один человек из шестидесяти с честью выходил из испытания, и я никогда не упускал случая сказать им об этом... и что если бы они когда-нибудь захотели научиться летать, из них получились бы хорошие пилоты. Большинство лишь пожимали плечами и говорили, что это только забава. А мне было грустно, я-то знал, что до того, как я начал летать, я бы таких испытаний не выдержал.

Зато для этих моих девушек, когда я делал крутые виражи, биплан превращался в шумный ярмарочный аттракцион. При крене в 40 градусов девушка справа начинала визжать и закрывать руками глаза. Стоило нам выровняться, как она снова выглядывала, тогда мы опять понемногу увеличивали крен. Каждый раз, когда мы доводили крен точнехонько до 40 градусов, она взвизгивала и прятала лицо в ладонях. При 39 градусах она безмятежно смотрела вниз; при 40 начинала визг. Ее подружка оглядывалась на меня и, улыбаясь, покачивала головой.

На последнем развороте перед посадкой, совсем низко над землей, что давало наиболее сильное ощущение скорости, смазывающей очертания всего вокруг, мы довели крен до 70 градусов и словно пушечное ядро понеслись к земле. Девушка справа так и не открыла глаз, пока мы не остановились рядом с их машиной.

Пока Стью помогал им выбраться из кабины, я заглушил мотор.

- О, это было ЗАМЕЧАТЕЛЬНО! Просто ЗАМЕЧАТЕЛЬНО! - сказала она.

Ее подруга спокойно нас поблагодарила, а эта девушка все не могла успокоиться - так все было замечательно. Я пожал плечами. По мне, самые замечательные моменты она просидела с закрытыми глазами.

Они уехали, махая руками, а несколько минут спустя Метод С снова привел к нам Эверетта Фелтхэма с коробкой ветоши.

- Эй вы, крысы сумчатые! Почему бы вам не поехать ко мне в дом и не поесть земляники, а?

В три минуты мы зачехлили самолет и уселись к нему в машину. Мы провели у Эва несколько часов, сидя в тени его вязов, огромными чашками поглощая землянику с ванильным мороженым и прихватив напоследок ящик масла для биплана.

- Тяжелая это работа, ремесло бродячего пилота, Эв, - сказал я, развалившись в шезлонге. - Не вздумай когда-нибудь за нее браться.

- Еще бы! То-то я смотрю, как вы тяжко перерабатываетесь, лежа под крылом. Хотел бы я иметь биплан. Я бы тут же составил вам компанию.

- О'кей. Добывай биплан. Вступай в "Великий Американский". Есть еще проблемы?

В этот день Эв должен был улетать из международного аэропорта Чикаго, и он подвез нас по дороге в город. Мы попрощались привычными для летчиков словами, чем-то вроде уверенного "До встречи", не сомневаясь, что так оно и будет, если только мы не допустим какой-нибудь дурацкой ошибки при управлении самолетом.

Стью вытащил парашют, временно уложенный после его последнего прыжка, и разложил его на земле для окончательной укладки. Появились двое мальчишек, чтобы поглазеть и задавать вопросы, что человек чувствует, когда в полном одиночестве летит в воздухе, и как назьшаются отдельные части парашюта, и где вы научились прыгать.