Механическое пианино - Курт Воннегут
– Или два мундира, как Люку Люббоку, – сказал Пол.
– Можно и два. Но это максимум, который может позволить уважающий себя человек. – Лэшер отхлебнул из стакана Пола. – Ну что же, спокойной ночи.
– Выпейте еще, – сказал Финнерти.
– Нет, я в самом деле не хочу. Я не люблю напиваться.
– Хорошо. Но, во всяком случае, я хочу еще встретиться с вами. Где я могу вас найти?
– Здесь. – Он написал адрес на бумажной салфетке. – Скорее всего здесь. – Он внимательно пригляделся к Финнерти. – А знаете, отмойте получше лицо, и вы отлично сойдете за мессию.
На лице Финнерти отразилось изумление, но он не рассмеялся.
Лэшер взял со стойки крутое яйцо и разбил его, прокатив по клавиатуре механического пианино. Затем он вышел на вечернюю улицу.
– Он великолепен, не правда ли? – восхищенно сказал Финнерти.
Он медленно перевел глаза с двери салуна на Пола. Пол увидел в его глазах налет тоски и разочарования и понял, что Финнерти нашел нового друга, рядом с которым он, Пол, выглядит бледно.
– Что заказывают джентльмены? – спросила низенькая, хорошо сложенная черная официантка.
Ожидая их ответа, она не сводила глаз с экрана телевизора. Звук здесь, по-видимому, вообще никогда не включали – только изображение. Озабоченный молодой человек в длинном спортивном пиджаке метался по экрану и дул в саксофон.
Салун наполнялся, многие разодетые участники маршей пришли сюда освежиться и внесли с собой атмосферу всеобщего беспокойства и увлеченности.
Небольшого роста молодой человек в костюме муфтия, с необычайно умными, большими глазами, облокотившись на столик в кабине Пола и Эда, вглядывался в экран телевизора, казалось, с необычайным интересом. Невзначай обернувшись к Полу, он спросил:
– Как вы думаете, что он играет?
– Простите?
– Этот парень на экране – как называется песня?
– Я не слышу его.
– Я знаю, – нетерпеливо сказал молодой человек, – в том-то и дело. Угадайте только по виду.
Пол с минуту, морщась, глядел на экран, покачиваясь в такт саксофонисту и стараясь подобрать песню к ритму. Неожиданно что-то щелкнуло у него в голове, и в воображении заструилась мелодия так уверенно, как будто звук включили.
– «Розовый бутон», – сказал он, – песенка называется «Розовый бутон».
Молодой человек спокойно улыбнулся.
– «Розовый бутон», да? Может, мы просто так, для смеха, заключим пари? Я, например, сказал бы, что это – ммм… ну ладно – «Лунный рай».
– На сколько?
Молодой человек оценивающе глянул на куртку Пола, а затем с некоторым удивлением на его дорогие брюки и ботинки.
– Десятку?
– На десять. Клянусь Богом, это «Розовый бутон».
– Как он сказал, Элфи? Что это? – крикнул бармен.
– Он говорит, что это «Розовый бутон», а я – «Лунный рай». Включи-ка звук.
Заключительные аккорды «Лунного рая» послышались из репродуктора, саксофонист скорчил рожу и исчез с экрана. Бармен восхищенно подмигнул Элфи и опять выключил звук.
Пол вручил Элфи десятку.
– Поздравляю.
Элфи уселся в их кабине без приглашения. Он смотрел на экран, выпуская носом дым и прикрыв глаза.
– А как вы считаете, что они играют сейчас?
Пол решил сосредоточиться и вернуть свои деньги. Он пристально вглядывался в экран и не торопился. Сейчас был виден весь оркестр, и хотя Пол уже был уверен, что уловил мелодию правильно, он все еще поглядывал то на одного, то на другого музыканта.
– Это старое, что-то очень старое, – сказал он. – «Звездная пыль».
– Ставите десятку на «Звездную пыль»?
– Ставлю.
– Элфи, что это? – выкрикнул бармен.
Элфи указал пальцем на Пола.
– А он хитер. Он говорит, что это «Звездная пыль», и я понимаю, почему он так думает. Прав он и в том, что это старая вещь, но только он не ту назвал. «Синяя песня» – вот как она называется. – Он с сочувствием поглядел на Пола. – Это очень трудная штука. – И он щелкнул пальцами.
Бармен повернул регулятор, полились звуки «Синей песни».
– Здорово! – сказал Пол и повернулся к Финнерти за подтверждением.
Финнерти углубился в собственные мысли, и губы его чуть шевелились, как бы ведя воображаемый разговор. Несмотря на шумное, взволнованное поведение Элфи, он, по-видимому, просто не заметил его.
– Приноровился, – скромно сказал Элфи. – Как и ко всему другому. Знаете, если долго заниматься чем-нибудь, потом получаются удивительные результаты. Я даже не мог бы сказать вам, то есть подробно объяснить, как это у меня получается. Будто еще одно чувство – просто начинаешь чувствовать.
Бармен, официантка и несколько посетителей умолкли, чтобы не пропустить слова Элфи.
– Есть тут и свои хитрости, – сказал Элфи. – Нужно следить за барабаном вместо того, чтобы присматриваться к тому, что этот малый выделывает на трубе. Так вы улавливаете основной ритм. Видите ли, многие следят за трубами, а трубач может как раз давать вариации. Научиться такому невозможно. А кроме того, тогда нужно знать инструменты – как они дают высокую ноту, как – низкую. Но и этого недостаточно. – В голосе его послышались уважительные, почти благоговейные нотки. – Выходит так, будто благодать какая-то на тебя снисходит.
– Классику он тоже угадывает, – радостно заявил бармен. – Вы бы только поглядели на него воскресными вечерами, когда играет Бостонский оркестр.
Элфи нетерпеливо вытащил сигарету из пачки.
– Да, классику тоже, – проговорил он, морщась и беспомощно
