Весь Роберт Шекли в двух томах. Том 1. Рассказы и повести - Роберт Шекли
Если расширится круг людей, посвящённых в тайну, парадокс станет неизбежным. Вполне вероятно, что будет изъята вся Земля. Это Масрин знал твёрдо, хоть и не понимал почему.
Так или иначе, он погиб. Однако ему показалось, что принести дубинку — это простейшее решение.
— Принесу, — заявил Масрин. Он вышел на лестницу в сопровождении Кей и Гарфа. Кей схватила его за руку.
— Не делай этого, — попросила она.
— Больше ничего не остаётся. — У него мелькнула мысль, не убить ли Гарфа. Но в результате он лишь попадёт на электрический стул. Правда, можно убить Гарфа, перенести труп в прошлое и там захоронить. Однако труп человека из двадцатого века в доисторической Америке, как ни кинь, представляет собой парадокс. А что, если его кто-нибудь выроет? Кроме того, Масрин был неспособен на убийство.
Он поцеловал жену и сошёл вниз.
На равнине нигде не было видно дикарей, хотя Масрину казалось, что он чувствует на себе их внимательные взгляды. На земле валялись две дубинки, те, что его задели; должно быть, теперь превратились в табу, решил Масрин и поднял одну из них, ожидая, что с минуты на минуту ещё одна дубинка раздробит ему череп. Однако равнина безмолвствовала.
— Молодчага! — одобрил его Гарф. — Давай сюда!
Масрин вручил ему дубинку, подошёл к Кей и обнял её одной рукой за плечи. Теперь это настоящий парадокс — всё равно как если бы он, ещё не родившись, убил своего прапрадеда.
— Прелестная вещица, — сказал Гарф, любуясь дубинкой при свете электрической лампочки. — Считайте, что за квартиру уплачено до конца месяца…
Дубинка исчезла из его рук.
И сам он исчез.
Кей лишилась чувств.
Масрин отнёс её на кровать и сбрызнул лицо водой.
— Что случилось? — спросила она.
— Не знаю, — ответил Масрин, внезапно почувствовавший, что он крайне озадачен всем происшедшим. — Я знаю только одно: мы останемся здесь ещё по меньшей мере на две недели. Даже если придётся сидеть на бобах.
* * *Адрес: Центр, Контора 41
Адресат: Ревизор Миглиз
Отправитель: Подрядчик Кариеномен
Предмет: Метагалактика «Морстт»
Сэр!
Предложенная Вами работа по ремонту повреждённых звёзд является оскорблением для моей фирмы и меня лично. Мы отказываемся. Разрешите сослаться на мои прошлые труды, перечисленные в прилагаемой мною брошюре. Как Вы осмелились предложить подобное холуйское занятие одной из крупнейших фирм Центра?
Мне хотелось бы ещё раз войти с ходатайством о предоставлении мне работы над метагалактикой «Морстт».
Что касается метагалактики «Аттала», то работа полностью закончена, и более совершенного творения по эту сторону хаоса Вы нигде не найдёте. Тот сектор — подлинное чудо.
Травмированный перестал быть таковым. Я вынужден был прибегнуть к выдирке. Однако я выдрал не самого травмированного. У меня появилась возможность устранить один из внешних факторов, оказывавших на него воздействие. Теперь травмированный может развиваться нормально.
Полагаю, Вы согласитесь, что это было сработано недурно и к тому же с находчивостью, характерной для всех моих трудов в целом.
Моё решение было таково: к чему выдирать хорошего человека, когда можно сохранить ему жизнь, убрав вместо него мерзавца?
Повторяю, жду Вашей инспекции. Прошу повторно рассмотреть вопрос о метагалактике «Морстт».
Вознаграждение всё ещё не выплачено!
С уважением
Кариеномен.
Приложение: брошюра, 9978 листов.
Пиявка
The Leech (под псевдонимом Phillips Barbee) — Galaxy Science Fiction, December 1952; перевод: Евгений Цветков
Слишком долго она летела в пустоте. Слишком долго была без пищи. Безжизненная спора, она не замечала, как проходили тысячелетия. Не почувствовала она ничего и тогда, когда достигла, наконец, Солнечной системы и живительные лучи Солнца коснулись её сухой твёрдой оболочки.
Планета потянула её к себе, и, всё ещё мёртвая, она вместе с другими межзвёздными пылинками стала падать.
Пылинка, похожая на миллионы других; ветер подхватил её, помчал вокруг Земли и отпустил…
На поверхности она стала оживать. Сквозь поры в её оболочке стала поступать пища. Она принялась есть и расти.
Фрэнк Коннерс поднялся на веранду и два раза негромко кашлянул.
— Прошу прощения, профессор, — сказал он.
Длинноногий профессор, лежавший на раскладушке, даже не пошевелился и продолжал похрапывать.
— Мне не хотелось бы вас беспокоить. — От волнения Коннерс сдвинул свою старенькую шляпу на затылок. — Я знаю, у вас неделя отдыха, но там, в канаве, лежит такая чертовщина…
Одна бровь у спящего слегка приподнялась.
Фрэнк Коннерс снова вежливо кашлянул. На его руке, сжимавшей черенок лопаты, набухли старческие вены.
— Вы слышите, профессор?
— Конечно, я всё слышал, — пробормотал Майкхилл, не открывая глаз. — Вам попался эльф?
— Чего? — спросил Коннерс, сосредоточенно наморщив лоб.
— Маленький человечек в зелёном сюртучке. Дайте ему молочка, Коннерс.
— Нет, сэр. Это какой-то камень.
Профессор открыл один глаз.
— Прошу прощения, я не хотел вас беспокоить, — снова извинился Коннерс.
У профессора Майкхилла вот уже десять лет была единственная причуда — неделя полного отдыха. Это стало традицией. Всю зиму профессор читал студентам антропологию, заседал в полудюжине комитетов, занимался для себя физикой и химией и ко всему этому умудрялся писать ещё по книге в год. Но к лету он выдыхался совершенно.
И тогда он отправлялся к себе на
