Кир Булычев - Подземелье ведьм

— Вы так уверены в себе, — прошептала Вероника.

Комар очень больно укусил ее под глазом, но руки были заняты. Вероника стала вертеть головой, чтобы потереться глазом о щеку Ефрема.

Но тут же другой комар злобно ужалил ее в лоб. Вероника стала освобождать руки, оказавшиеся на спине Ефрема Ионыча, и так спешила, что застонала, и Колоколов принял этот стон за выражение крайней страсти. Вероника же с ужасом думала о том, что Колоколов намерен обнажить ее ноги, а комары только и ждут этого момента. Колоколов бормотал русские нежные, непонятные слова. А Веронике стало жалко, что она будет сейчас вынуждена его горько разочаровать, потому что комариные укусы уже изгнали желание любви из ее искусанного тела.

Упершись руками в плечи Колоколова и оттолкнув в отчаянии от себя его тяжелое жилистое тело, Вероника, царапая спину о камешки, выбралась из-под Ефрема Ионыча, но не убежала с криками, чего он испугался, а принялась с наслаждением расчесывать бедра.

— Простите, — сказала она. — Не примите это за оскорбление. Мое чувство к вам неизменно, но эти укусы выше моих сил.

Колоколов мрачно поднялся, привел себя в порядок и сказал:

— Не желаете — не неволим.

Вероника улыбнулась ему, оправляя юбку, и ноготком показала, куда ее кусают комары, пришибла одного на щеке и, взяв пальчиками, протянула Колоколову.

— Это же тигры, — сказала она, продолжая улыбаться.

И тогда Колоколов понял, захохотал и сказал:

— Меня они тоже достали.

И осторожно прихлопнул еще одного кровопийцу у нее на щеке.

Они оба стали смеяться.

— Никому не расскажешь, — говорил Колоколов, — как я с англичанкой из-за комаров амур нарушил.

Он на нее уже не обижался. И что странно — с этого момента их отношения стали секретными, доверительными, словно то, что не случилось, на самом деле произошло.

— Ничего, — сказал Колоколов, когда они подошли к костру. — У нас еще все будет, правда?

— Мне приятно, что вы отнеслись к этому как джентльмен, — сказала Вероника. — Иной мужчина на вашем месте постарался бы меня возненавидеть.

— Все-таки разница в воспитании, — ответил на это Колоколов. — Русская баба комаров бы перетерпела.

— Я тоже надеюсь, что мы с вами останемся друзьями, — ответила Вероника.

В проходе между каютами Колоколов знаком велел Веронике ждать, заглянул к себе, взял со столика у койки тунгусскую смесь от комаров. Вонючую, но полезную. Вынес ожидающей Веронике, показал рукой, что смазывает тело.

— Вы так добры, — прошептала в ответ Вероника. — Но если вы надеетесь, что я, употребив это средство, вернусь на берег, вы ошибаетесь.

— Спокойной ночи, — сказал Колоколов.

Ниночка не спала.

— Моя ночная прогулка чуть не кончилась трагически, — сообщила Вероника, быстро сбрасывая с себя одежду и протягивая пузырек Ниночке. — Моя милая, — попросила она, — будьте любезны, потрите меня этой мазью. Иначе я погибну от зуда.

Ниночка послушно начала растирать тело Вероники.

— Я слишком далеко зашла, не заметила, — сказала Вероника. — Но потом мне показалось, что кто-то за мной следит. И я побежала обратно.

— Вы падали и ушиблись, — сказала Ниночка.

— Почему вы решили?

— Ваша спина вся в царапинах.

— Да, я упала, — быстро согласилась Вероника.

С утра матросы под руководством совершенно трезвого и мрачного шкипера прилаживали новые лопасти к поломанному колесу. Механик пробовал машину — не сдвинулся ли с места от удара котел. Тучи неслись над самой водой, сизые, вот-вот пойдет дождь. Колоколов велел грузить так и не просушенные товары обратно на баржу. У Вероники болела голова и начался насморк. С ней в каюте была Пегги. Вероника держала ноги в тазу с горячей водой.

— Господин Робертсон не верит, что вы гуляли по берегу одна, — сказала Пегги хозяйке.

— Если бы не отец, я бы повернула обратно, — сказала мисс Смит.

Пегги губкой мыла госпоже ноги. От комариных укусов остались красные пятна.

Мистер Робертсон помогал матросам ставить лопасти, у него были умелые руки. На Колоколова поглядывал странно. А вдруг она ему все рассказала? Оробел Колоколов. У него и пистолет может быть. Все же невеста. Колоколов поглядел, где Ахметка. Ахметка был неподалеку. Он стоял у воды, приложив ладонь ребром к глазам, смотрел вдаль.

— Ты чего там увидел? — спросил Колоколов.

У Ахметки глаза, как у коршуна, — за две версты муху видят.

— Лодка плывет снизу, — сказал Ахмет.

Скоро лодку стало видно всем. Небольшой квадратный парус помогал ей идти против течения. Один человек греб, второй сидел на корме.

— Тунгусы? — спросил Колоколов.

Ахметка прищурился.

— На корме тунгус сидит, — сказал он. — А гребет казак.

Лодка подплывала долго — может, полчаса. Но уж было не до работы.

Она еще не дошла саженей ста до берега, как Колоколов забрался на нос буксира, сложил ладони трубой и крикнул:

— Откуда вы?

— Из Булуна, — ответил казак. — Здравствуй, Ефрем Ионыч.

— Куда?

— В Новопятницк, — ответил казак. — Человека везем.

Колоколову уже виден был человек на дне лодки. Он был закутан, один нос наружу.

— Что за человек? Раненый, что ли?

— Нет. Больной.

— Ваш, что ли? Казак?

— Нет. Чужой человек, — сказал казак. — Его тунгусы в устье Лены подобрали. Не наш человек. С океана. Больной шибко. Урядник велел: вези в Новопятницк, а то помрет у нас. Фелшара нету, никто не знает, что за болезнь. Только он все равно не жилец.

Лодка ударилась о борт буксира.

Колоколов смотрел сверху на лицо незнакомца. Было оно одутловатым, обросшим рыжей нечесаной бородой и очень бледным, в синь. Рваный синий воротник обрамлял тонкую шею.

— Отец! — раздался крик. — Отец, что с тобой? Ты живой?

Рядом с Колоколовым была Вероника. Она рвалась к человеку в лодке. Пегги успела подхватить госпожу, а то бы та, верное дело, прыгнула в лодку.

Вероника билась, тянула руки.

— Поднимай его, — приказал Колоколов.

Рыдающая Вероника была еще милей его сердцу, чем вчера.

— Ты не плачь, — сказал он как мог ласково, положив ей руку на плечо, но Вероника этого не заметила. — Это же такое счастье — не искамши, нашла. Видно, бог тебя отличает. А если бы мы крушения не потерпели, то наверняка бы ночью с лодкой разминулись.

Капитан Смит пришел в себя. Но ненадолго. Видно, сознание его было затуманенным, он даже не удивился, что видит дочь, может, решил, что это ему мерещится, потому что стал вдруг спрашивать, как дела дома, как себя чувствует его покойная жена. Женщины хлопотали над ним, согрели воды, вымыли его, может, впервые за много недель. Пегги притащила шкатулку с лекарствами, а Колоколов расспрашивал казака.