Стивен Кинг - Под куполом

Большой Джим подумал, не достать ли нож, но это была весьма трудоемкая работа для человека, у которого проблемы с сердцем (он вновь себе пообещал, что займется своим здоровьем, как только завершится этот кризис). Вместо этого он подобрал пистолет Картера и подошел к глупому пацану.

— Картер? Ты все еще с нами?

Картер простонал, стараясь перевернуться, но не осилил.

— Я здесь собираюсь выстрелить тебе в затылок, именно так, как ты мне предлагал. Но сначала хочу подарить тебе один, последний, совет. Ты слушаешь?

Картер вновь простонал. Большой Джим воспринял это за утверждение.

— Совет таков: ловкому политику никогда не оставляй времени на молитву.

Большой Джим нажал курок.

12

— Мальчик умирает! — закричал рядовой Эймс. — Мне кажется, мальчик умирает!

Рядом с Эймсом встал на колени сержант Грох и заглянул в грязную щель внизу Купола. Олли Динсмор лежал на боку, буквально прижавшись губами к теперь уже проявленной, благодаря налипшей на ней грязи, стене. Наилучшей из своих командных интонаций Грох рявкнул:

— Эй! Олли Динсмор! Поднимайся, шагом марш!

Медленно, мальчик раскрыл глаза и посмотрел на двух мужчин, которые упали в двух футах от него, однако в более прохладном, чистом мире.

— Что? — шепнул он.

— Ничего, сынок, — сказал Грох. — Спи себе дальше.

Грох обратился к Эймса:

— Поберегите нервы, рядовой. С ним все обстоит благополучно.

— Да не очень хорошо. Вы на него только посмотрите.

Грох взял Эймса за руку и потянул его вверх — довольно деликатно, — когда они встали, он согласился с рядовым тихим голосом.

— Конечно. Дела у него отнюдь не хороши, но он живой и спит, а это лучше всего, чего мы сейчас можем ждать. Так он теряет из организма меньше кислорода. А вы идите, найдите себе что-то поесть. Вы завтракали вообще?

Эймс покачал головой. Завтрак ему даже на ум не приходил.

— Я хочу остаться здесь, вдруг он очухается, — рядовой поколебался, и вдруг выпалил: — Я хочу быть здесь, если он умрет.

— Он не умрет, по крайней мере, не сейчас, — возразил Грох, сам не имея понятия, прав он или нет. — Пойдите, возьмите себе хоть что-то в фургоне, хотя бы кусок колбасы с куском хлеба. Вы уже едва не на дерьмо изошли, солдат.

Эймс мотнул головой в сторону мальчика, который спал на обугленной земле, прислонившись носом и ртом к Куполу. Лицо у него было все в грязи, едва заметно поднималась и опускалась его грудь.

— Сколько ему еще жить, как вы думаете, сержант?

Грох покачал головой:

— Наверняка, уже недолго. В той группе, которая на противоположном стороне, кто-то уже умер этой ночью, и еще несколько человек там также в плохом состоянии. А там все-таки лучше. Чище. Вам надо быть готовым.

Эймс ощутил, что вот-вот заплачет.

— Мальчик потерял всю свою семью.

— Пойдите и поешьте. Я здесь постерегу, пока вы вернетесь.

— Но после того я смогу здесь оставаться?

— Рядовой, мальчик хочет, чтобы рядом были вы, значит, вы и будете. Будете до конца.

Грох смотрел, как Эймс бегом отправился к столу возле вертолета, где была разложена пища. Вокруг стояло хорошее утро, как и годится для поздней осени. Сияло солнце, растапливая остатки следов заморозка. А в каких-то нескольких футах лежал мир-в-пузыре, где властвовал постоянный мрак, мир, в котором воздух был непригоден для дыхания, а время остановилось и не имело никакого значения. Грох припомнил ставок в Коннектикуте, в городе Вилтон[483], где прошло его детство. В том пруду жили золотые карпы, большие, старые рыбины. Дети их часто кормили. То есть до того дня, когда у какого-то из надсмотрщиков не случилась какая-то авария с распределителем удобрений. Прощайте, рыбы. Все десять или двенадцать штук плавали мертвыми на поверхности пруда.

Смотря на грязного мальчика, который спал по другую сторону Купола, невозможно было не вспомнить о тех карпах… вот только мальчик — не какая-то там рыба.

Вернулся назад Эймс, дожевывая что-то явно через силу. Довольно никудышный солдат, по мнению Гроха, но хороший парень, с добрым сердцем.

Рядовой Эймс сел. И сержант Грох тоже присел рядом с ним. Близко полудня они получили сообщение с другой стороны Купола о том, что среди людей, которые спаслись там, умер еще один человек. Маленький мальчик по имени Эйден Эпплтон. Тоже мальчик. Грох припомнил, что лишь вчера ему здесь, кажется, попалась на глаза мать того малыша. Ему хотелось бы ошибаться относительно этого, но, наверное, ошибки не было.

— Кто это сделал? — спросил его Эймс. — Кто навернул здесь эту кучу дерьма, сержант?

Грох покачал головой:

— Без понятия.

— Никакого же смысла в этом нет! — вскрикнул Эймс. Позади их, потеряв доступ воздуха, пошевелился Олли и, так и не просыпаясь, пододвинулся ближе лицом к мизерному ветерку, который проникал сквозь стену.

— Не разбуди его, — сказал Грох, сам думая при этом: «Если он отойдет во сне, так будет лучше и нам, и ему самому».

13

В два часа дня уже все беженцы кашляли, кроме (как не тяжело в такое поверить, но, правда же) Сэма Вердро, который в этой мерзкой атмосфере чувствовал себя, похоже, просто прекрасно, и Малыша Уолтера Буши, который только то и делал, что спал, засасывая изредка данную ему порцию молока или сока. Барби, обнимая Джулию, сидел против Купола. Неподалеку, возле накрытого тела Эйдена Эпплтона, который умер так ужасно внезапно, сидел Терстон Маршалл. Терси, который и сам теперь уже кашлял постоянно, держал у себя на коленах Алису. Девочка рыдала беспрестанно, но наконец, так и заснула, посреди плача. Еще немного дальше, футов за двадцать, сидел Расти, прижав к себе жену и обеих дочек, которые тоже доплакались до забвения во сне. Тело Одри он отнес к санитарной машине, подальше от глаз своих девочек. Для этого ему пришлось задержать дыхание; даже в пятнадцати ярдах от Купола вглубь территории города воздух становился смертельно удушливым. Вернувшись назад и отдышавшись, он решил сделать тоже самое и с телом мальчика. Одри будет ему доброй компаньонкой, она всегда любила детей.

Возле Барби упал Джо Макклечи. Он теперь действительно стал похожим на чучело. Его бледное лицо было усеяно прыщами, а кожа под глазами превратилась в темно-пурпурные синяки.

— Моя мама спит, — сказал Джо.

— Джулия тоже, — ответил Барби, — разговаривай тише.

Джулия открыла один глаз.

— Ничего я не сплю, — пробурчала она, сразу же вновь закрывшись. Закашлялась, немного успокоилась, и тогда вновь закашлялась.