Роберт Хайнлайн - Рассказы

В один прекрасный день мы уселись в парке на скамейке спиной к Кремлю и лицом к Москве-реке. Поблизости никого не было, так что место отлично подходило для разговора - направленный микрофон, если бы нас подслушивали, пришлось бы расположить на другом берегу реки, пока мы сидели спиной к Кремлю.

- Сколько людей в этом городе, если заглянуть в путеводитель? - спросил я.

- Более пяти миллионов.

- Гм-м! Взгляни на эту реку. Видишь, какое на ней движение? (Одинокая шаланда...) Помнишь Рейн? (Три года назад мы плавали на пароходике по Рейну. Движение было настолько плотным, что на реке пришлось установить светофоры, совсем как на Панамском канале.) Джинни, здесь и близко не может быть пять миллионов человек. Скорее всего Копенгаген, не больше, Питтсбург. Нью-Орлеан. Возможно, Сан-Франциско. (Это города, которые я хорошо знаю, я исходил их пешком и объездил на разном транспорте. В 1960 году в каждом из них жило в пределах 600-800 тысяч человек.) И все же нам пытаются сказать, что этот город больше Филадельфии, больше Лос-Анджелеса, больше Чикаго. Чушь.

(Я жил во всех этих трех городах. В большом городе чувствуется, что он большой, будь то Иокогама или Нью-Йорк.) Три четверти миллиона, но никак не пять.

- Знаю, - согласилась она.

- Откуда?

(Пожалуй, я должен упомянуть, что миссис Хайнлайн глубоко изучала русскую историю, историю революции, историю Третьего Интернационала, или Коминтерна, и настолько сильна в марксистском диалектическом материализме, что может вступить в теоретический спор с членом КПСС и так его запутать, что он начнет кусать собственный хвост.)

- Они утверждают, - ответила она, - что после войны население страны составляло около двухсот миллионов, а в Москве жило четыре миллиона. Теперь, по их словам, в Союзе прибавилось еще двадцать пять миллионов, а в Москве - миллион. - Она ненадолго задумалась. - Это ложь. И если только люди не плодятся, как тараканы, повсюду за пределами Москвы, то население страны после войны уменьшилось, а не увеличилось. Я не нашла ни единой семьи, где больше трех детей. В среднем в семье меньше двух детей. К тому же люди поздно женятся и выходят замуж. Роберт, в стране нет даже простого воспроизводства населения.

Она посмотрела на пустую реку.

- По моим оценкам, Москва не крупнее Копенгагена.

Мы останавливались во многих других городах - Алма-Ате, Ташкенте, Самарканде, Минске, Вильнюсе, Киеве, Риге, Ленинграде и других - и везде она продолжала мягкие расспросы, но так и не нашла оснований изменить прежнее мнение. Даже в мусульманских странах Туркестана рождаемость оказалась низкой, так следовало из ответов. Она не записывала цифры (так я, по крайней мере, думаю, я ее предупредил), но память у нее прекрасная... когда она может избавиться от ненужных подробностей, на что я сам не способен.

Как русские получили возможность утверждать, что Москва в семь раз больше, чем на самом деле? Может такое быть, что я прав, а весь мир ошибается? Всемирный Альманах дает те же цифры, что и русские, все информационные агентства вроде бы не возражают против данных о населении страны - как могла настолько Большая Ложь остаться незамеченной?

Примерно год назад мне подвернулась возможность обсудить это со своим старым сослуживцем, теперь отставным адмиралом. Я спросил его, сколько человек живет в Москве.

- Не знаю, - ответил он. - Почему бы тебе не посмотреть в справочнике? (Когда начальство отвечает "Не знаю", это может означать "Отстань и смени тему". Но я не отставал.)

- Попробуй прикинуть. Хотя бы примерно.

- Ладно. - Он закрыл глаза и несколько минут молчал. - Семьсот пятьдесят тысяч, не более. (В точку!)

- Мистер Ноль-Ноль-Семь, - сказал я, - ты что, специально изучал Россию? Или мне не следует спрашивать?

- Вовсе нет. У меня на службе и так забот выше головы, только России мне еще не хватало. Я просто решил задачу методом логистики, как нас учили в военном училище. Но мне пришлось сперва мысленно представить карту города. Шоссе, реки, железные дороги, размеры сортировочных станций и прочее. Сам знаешь. (Да, я примерно представил, но я не кончал военное училище, в отличие от него.) Этот город обладает такой транспортной сетью, что крупнее он быть просто не может. Если в него набить более трех четвертей миллиона, они начнут голодать. Они не могут пойти на риск и увеличить население, пока не удвоят число дорог и размеры сортировочных станций. За ночь такое не сделаешь. Кое-что можно подвезти по реке, но водных путей нет там, где потребность в них больше всего.

Вот вам и результат. Или мы все трое сумасшедшие, хотя и получили один и тот же ответ на числовую задачку, решенную тремя разными, но логическими методами... или кремлевская фабрика лжи уже многие годы выдает свою самую большую и фантастичную "Pravdu", не получая ни единого вопроса.

Судите сами - и Пентагон, и Государственный департамент совершенно точно знают, насколько велика Москва, и Кремль знает, что они это знают. Мы четыре года снимали их высоко летающими U-2; можно поспорить, что Москву несколько раз тщательно фотографировали. Наши космические Небесные Глаза теперь настолько зоркие, что уже почти могут прочесть номер вашей машины; наше верховное руководство давно решило московскую логическую задачку - и каждому экономисту известно, что единственный параметр, строго ограничивающий верхний предел размера города, это число тонн пищи, которое можно я него доставить в течение недели. Почти во всех больших городах запасов всего на день-два, не пройдет и недели, как начнутся голод и паника.

А Москва даже не морской порт, а речной, к тому же не из лучших. И большую часть пищи в нее должны доставлять по суше поездами или грузовиками.

Быть может, с 1960 года ситуация с транспортом и улучшилась, но в 1960 году необходимого количества транспорта попросту не имелось, А раз я не могу поверить в пять миллионов 1960 года, то не верю и в семь миллионов в 1979.

Есть у меня одна безумная теория. Возможно, наш Государственный департамент не видит выгоды называть их по этому поводу лжецами. Вот уже несколько администраций проявили чрезвычайную осторожность, лишь бы не задеть их чувства. На мой взгляд, они совершили ошибку... но я не президент и не государственный секретарь; мое мнение неважно и может оказаться ошибочным.

("А король-то голый", - сказал ребенок.)

Pravda значит "Правда"

Закончив работу над "Звездной пехотой", я переквалифицировался в каменщика (мой любимый отдых после писательства в молодые годы), сложил фонтан возле оросительного пруда и привел в порядок местность вокруг него, а потом вернулся к работе над "Еретиком", он же "Чужак в чужой стране", и наконец завершил работу через десять лет после того, как замыслил этот роман. Я не торопился, поскольку он все равно не мог быть опубликован раньше, чем изменятся общественные "нравы". Я видел, как они меняются, и так уж вышло, что роман подоспел как раз вовремя.