Гарри Гаррисон - Спасательный корабль

— Принимаю вашу поправку и приношу свои извинения. Что касается вас, Брайан, то я хочу сообщить вам ту скудную информацию, которой располагаю о заговоре.

— Вы знаете, кто за всем этим стоит?

— Увы, нет. У меня есть лишь одна-единственная нить, которая может иметь какое-то значение. Я слышал все телефонные разговоры Бэкуорта. Это было первое задание, которое получил ваш искусственный интеллект, — прослушивать все телефоны, которыми мог воспользоваться Бэкуорт. Он был крайне осторожен и только однажды совершил промах, использовав свой телефон для разговора с соучастниками. Это случилось тогда, когда он узнал, что вы остались в живых и что попытка покушения на вас не удалась. Вы продолжали представлять опасность, которую нужно было устранить. Номер телефона, по которому он звонил, на следующий же день был снят, так что я могу лишь сказать, что он находился в Канаде. Но человек, с которым говорил Бэкуорт, не был канадцем.

— Откуда вы знаете?

— Мой дорогой, оттуда же, откуда я узнал, что это вы мне звоните. Вас выдал выговор — выговор уроженца Южной Ирландии, выросшего в Соединенных Штатах. Печать этого лежала на каждом слове, которое вы произносили. Я пришел к работе над искусственным интеллектом в ходе своих лингвистических исследований. Степень магистра филологии я получил в Копенгагенском университете, где шел по стопам великого Отто Есперсена. Так что можете мне поверить — этот человек не был канадцем. Я много раз прослушал запись разговора и абсолютно в этом уверен.

Для пущего эффекта Бочерт сделал паузу, поднес к губам стакан, но не сделал ни глотка и снова поставил стакан на стол.

— У того, о ком мы говорим, был весьма заметный оксбриджский выговор, который свидетельствовал о том, что он учился либо в Оксфордском, либо в Кембриджском университете. Не исключено также, что он окончил Итон. Во время учения он прилагал большие усилия, чтобы избавиться от своего провинциального акцента, но следы его были для меня очевидны. Йоркшир, возможно, Лидс — вот откуда он родом.

— Вы в этом уверены?

— Абсолютно. А теперь, когда я откровенно и обстоятельно ответил на все ваши вопросы, не попросите ли вы ваш машинный интеллект, чтобы он снял эту одежду? Мне не терпится увидеть, чего вы добились. Я был очень огорчен, когда убедился, что похищенный у вас искусственный интеллект был, можно сказать, бронтозавром.

— Что вы имеете в виду?

— Сначала это не было для меня очевидно, но по мере изучения ваших заметок и хода ваших исследований я был вынужден против своей воли прийти к выводу, что в своей работе вы избрали неверный путь развития разума. Ваш искусственный интеллект был неплохим динозавром, но у него никогда не мог бы развиться подлинный разум, к чему вы стремились. Это был действительно великолепный бронтозавр. Но где-то вы пошли по ложному пути. Как бы ни совершенствовался бронтозавр, он все равно остается динозавром. Ему никогда не стать человеком. Я так и не смог найти то место, где вы свернули в сторону, и уж, конечно, ничего не сказал о своем открытии тем, кто меня нанял. От всей души надеюсь, что вам удалось обнаружить свою ошибку.

— Да, и я ее исправил. Мой машинный интеллект теперь закончен и действует. Разденься, Свен, и поболтай с доктором. После всего, что он для меня сделал, он заслужил право подвергнуться полному тесту Тьюринга.

— Надеюсь, что я его пройду, — с улыбкой сказал Бочерт.

Глава 42  

Неделя, проведенная в Сент-Морице, доставила Брайану большое удовольствие. С самого налета на лабораторию он впервые был действительно один. Больница, выздоровление, работа, люди, — а теперь при нем не было даже Свена, с которым можно было разговаривать, и он наслаждался одиночеством и безымен-ностью. И никто вокруг никуда не спешил. Доктор Бочерт, естественно, с радостью целыми днями общался со Свеном.

В холодном, сухом горном воздухе насморк у Брайана почти прошел, обоняние восстановилось, и он обошел все рестораны городка. Когда Свен-2, обнаружив тот телефонный номер, впервые упомянул о Сент-Морице как о его возможном местонахождении, Брайан на всякий случай загрузил в свою память курс немецкого языка и словарь. Теперь он начал с ним работать и к концу недели уже прилично говорил по-немецки.

Кроме того, у него появилось время подумать о будущем — спокойно, взвешивая различные возможности, открывшиеся перед ним. В этом его наперсником стал доктор Бочерт, мудрый человек европейской культуры. В последний день своего пребывания в Сент-Морице Брайан прошел, как обычно, пешком три километра до дома Бочерта и позвонил в дверь. Димитрие провел его в кабинет Бочерта.

— Заходите, Брайан. Я хочу, чтобы вы оценили по достоинству новое воплощение Свена — специально для путешествий.

МИ не было видно, а посреди комнаты стоял красивый дорожный саквояж, окованный медью.

— Доброе утро, — сказал саквояж. — Здесь очень удобно. Всевозможный комфорт, оптические датчики со всех сторон...

— И еще микрофон и динамик. Ты прекрасно выглядишь, Свен.

Доктор Бочерт с довольной улыбкой заворочался в своем кресле.

— Не могу выразить, какое удовольствие получил за эти дни. Увидеть, что простенький искусственный интеллект, над которым я работал, доведен до такого совершенства, — это истинное наслаждение; надеюсь, вам обоим это понятно. Кроме того, мой дорогой Брайан, это может показаться вам стариковской сентиментальностью, но мне было приятно общаться с вами.

Брайан не ответил. Неловко помявшись на месте, он провел пальцем по краю саквояжа.

— Не будьте к себе так строги, — сказал Бочерт. Протянув руку, он дотронулся до колена Брайана и сделал вид, что не заметил, как тот вздрогнул и отстранился. — Интеллектуальная жизнь — это прекрасно. Работать головой, раскрывать тайны реального мира — это дар, которого удостоены очень немногие. Но ощущать свою принадлежность к человечеству — не меньшее наслаждение.

— Я не хочу об этом говорить.

— Я тоже. И позволил себе такую бестактность только в силу того доверия и взаимопонимания, какое возникло между нами. Вы испытали тяжкую обиду и ожесточились. Вас можно понять. Я не ожидаю от вас никакого ответа. Только прошу вас — не будьте к себе так строги, найдите возможность наслаждаться теми физическими и эмоциональными радостями, какие дарит нам жизнь.

Наступило молчание. Доктор Бочерт едва заметно пожал плечами, повернулся и сделал знак рукой.

— У меня есть для вас несколько маленьких подарков в знак моего уважения. Пожалуйста, Димитрие.