Александр Щеголев - Львиная охота

Кому-то дается, у кого-то отнимается. Кони Вардас была найдена в массажном кабинете, который она любовно обставляла цветами. Именно туда, как оказалось, женщина несла букет нежных гипсофил. Она работала одна, без помощников, поэтому хватились ее не сразу, и по той же причине защитить ее никто не мог. Непосредственно перед смертью она пыталась позвонить по телефону, - оттуда же, из кабинета, - однако не успела. Остался только набранный ею номер, и был это номер полиции... Разве моя в том вина, уговаривал я себя, что волей обстоятельств, а больше из-за собственного неравнодушия женщина оказалась втянута в грязные игры, правил которых не понимаю я сам? Разве не предупредил я, что звонить в полицию - это мой, а не ее священный долг? Нет, не помогало. "Вы были последним, с кем она разговаривала", - с легкостью бросил мне лейтенант Шиллинг, упустив из виду, насколько тяжело эти слова носить... Возможно, Кони Вардас кричала, но в подобных помещениях очень хорошая звукоизоляция. Кто-то зажал ей рот салфеткой, взятой рядом из стопки, и всадил нож точно под левую грудь, а потом аккуратно уложил умирающую на массажный стол. Преступление выглядело по меньшей мере странно. Если аранжировщица цветов встала поперек дороги кому-то большому и страшному, если в игру вступили профессионалы с отбитой совестью, зачем было убивать так сложно, так необычно - ножом? Орудие убийства осталось в теле. Нож был из тех, которые продаются в любом хозяйственном супермаркете, то есть никакой зацепки. Одежда на жертве была цела, признаков насилия не замечено. Равно как не замечено и выделений физиологического свойства, какие в подобных случаях можно обнаружить либо на жертве, либо где-нибудь поблизости. С шеи исчез кулон, изображающий Молящуюся Деву, зато на безымянном пальце левой руки появилось кольцо дешевка, эрзац-золото. Впрочем, с кольцом ясности не было: то ли женщина сама его купила, то ли преступник надел в знак уважения. Погибшая была не замужем, жила с родителями, жениха или постоянного друга не имела, даже ухажеров не держала. Сыщики активно рыли землю в поисках сексуальных мотивов (ревность, как источник вселенского зла - ау, носатый Руди, привет супруге!) и, по-моему, зря теряли время. Имитация, ложный след...

Очень жалко было ее родителей. Этим людям я не смог бы посмотреть в глаза.

Что касается содержания нашей с Кони беседы, то я поделился с полицией всей информацией, однако мое заявление не приняли всерьез. Эти бараны тут же связались с полковником Ангуло - при мне. Наверное для того, чтобы я не подумал чего плохого. Тот выразил удивление и встревоженность, затем он выразил озабоченность состоянием дел в стране, а затем выяснилось, что в момент убийства он присутствовал на оперативном совещании в Бюро антиволнового контроля. Это алиби, товарищи. Дон Мигель был черноволосым красавцем с крашеной косичкой; косичка была цвета красного дерева. Я видел по селектору его лицо, оно производило очень благоприятное впечатление. В "Виту" Мигель Ангуло сегодня, да, заходил, но в свой законный перерыв и только для того, чтобы выкушать в баре кислородный коктейль. В оранжерею, разумеется, не поднимался, здесь какая-то ошибка, недоразумение, глупая шутка... Ситуация с Паниагуа была проще, учитывая его прямое участие в делах "Нового Теотиуакана". Правда, этнографа не могли найти, пропал человек, оставив за полицией решение вопроса: террорист он или все-таки ученый? У меня же стояла перед глазами картина, как бледный дон Феликс мчится на своей семисотой "Волге" прочь от гостиницы, демонстрируя чудеса пилотажа. Куда он бежал? Или вернее будет спросить, откуда он бежал, какой огонь жег ему пятки?

Путник на галерее, между тем, спустился до второго этажа, все ниже был, все ближе. Краем глаза я следил за его движением, одновременно просматривая прессу на своих коленях. Я уже понял, кто это, да и кем еще, собственно, он мог быть?.. Фразочка насчет того, что жизнь человеку дается, напоминала читателям о высшей предопределенности в их судьбе, с чем можно и должно было спорить. Но не сейчас, не сейчас. Местными ароматами дышала каждая строка газеты. В патриотическом клубе "Цветы и Порядок" начинали новый цикл лекций по теме: "Макробиотика на современном этапе". Партия Единого Сна в лице ее председателя Оленина решительно требовала пересмотра закона о денежном обращении. Статья под названием: "Как смотреть видеотумбу" разъясняла, что дело это небезопасное: перед включением следовало проветрить помещение, расположиться от экрана на грани четкости, причем, не сидя на ковре и не лежа, чтобы голова не запрокидывалась вверх, рекомендовалось также часто моргать и отводить взгляд в те моменты, когда изображение под стеклом не вызывает интереса. В криминальном уголке с возмущением сообщалось о разгоне очередного сборища Юных Натуралистов, презрительно именуемых в народе "хрусташами", которые, прикрываясь издевательским лозунгом "Энергетика должна быть энергичной", извращают саму идею спасительного счастья.

- Товарищ, товарищ! - услышал я. - Да-да, вы!

Дама бальзаковского возраста в компании с молодым человеком приближались ко мне, загадочно улыбаясь.

- Как бы нам занять ваше место, - чувственно произнесла дама. - На минуту! Ну, пожалуйста!

Молодой человек выразительно постучал пальцем по фотосканеру в своих руках.

- Разумеется, - сказал я, складывая газету. - Смена караула.

Свободного пространства на скамье и впрямь не хватало: аттракцион был рассчитан на двоих, включая пластикового болвана. Только ребенок, наверное, и втиснулся бы между братьями-близнецами Жиловыми. Я надвинул соломенную шляпу на лоб, пряча лицо в неверных вечерних тенях, и оторвал задницу от нагретого сиденья.

- Спа-си-бо, - пропела дама, азартно озираясь. Ни она, ни ее кавалер не заметили портретного сходства между мертвым и живым седоками; собственно, они вообще на меня не смотрели.

- Давай быстрее, пока дружинников нет, - скомандовал парень, обращаясь к своей... маме? теще? невесте?

Я прошел по дорожке до нормальной парковой скамейки и снова сел, попутно окинув взглядом двадцатиэтажную громаду перед собой. Человек, спускавшийся по галерее с гостиничных высот, в последний раз обогнул здание и вскоре должен был появиться на площади.

Сбоку доносился хохот - на два голоса. Озорная бальзаковская дама уже вылезла из пляжного платья, освободив нежно-розовые телеса (душу, вероятно, тоже), и плоть её оказалась лишенной нижнего белья, потому что бывают ситуации, когда лифчик и трусики нарушают гармонию мира. Платье она повесила на руку манекена - рядом с красной рубахой, - и принялась позировать. Розовое - к розовому. Кавалер торопливо снимал. Воздушные светильники давали не так уж много света, но для серии голопортретов достаточно трех лазерных лучей, испускаемых фотосканером. Страстно прижавшись к Идеалу, Она гладит рукой Его мускулистое бедро (щёлк!); взгромоздившись к Нему на колени, Она вдохновенно целует Идеал в губы (щёлк!); сползая на землю, Она обнимает Его ноги (щёлк!). Затем настала очередь фотографа. Аппарат перешел в руки женщины, а молодой человек, стремительно раздевшись догола, залез на спинку скамейки и с победным видом поставил ногу скульптуре на голову... Я смотрел, как приличные люди сходят с ума, и пытался думать о своем.