Вад Капустин - ГСП «Спасите Китеж»

Кажется, рыб точно знал, чего добивается. Несколько раз обойдя по сложной траектории вокруг Мясоедова и убедившись в том, что замечен, карась устремился прочь, как будто приглашая следовать за собой. Несмотря на предупреждающий оклик Никиты, Севка решительно поплыл вслед за проводником.

Отличный борец, Мясоедов был и неплохим пловцом, но теперь едва поспевал за рыбой, целеустремленно двигавшейся в известном только ей направлении. Наткнувшись на большое скопление водорослей, Севка ругнулся и тормознул, боясь потерять проводника, но тут же заметил, что карась резко сбросил темп и медленно, осторожно кружит вокруг какой-то невидимой человеческому взгляду точки. Он вел себя на диво разумно. Убедившись в том, что его маневры замечены, рыб устремился к центру гипотетического круга и, прямо у Севки на глазах, исчез.

— Ну точно, пробой! — ахнул в акустике Никита. — Возвращайся, надо посоветоваться.

— Нет, — возразил Севка. — Второго такого шанса не будет. Нам это место потом ни в жисть не найти, да и пробой элементарно может закрыться.

— Рискнешь? — Никита колебался, не решаясь отдать другу приказ. Искушение было велико: не столько вернуться с триумфом, сколько добиться хотя бы крохотного успеха в поисках долгожданной цели. Но и риск тоже казался немалым. — Я тебе указывать не могу. Учти, ты ведь можешь и не успеть…

— Ладно, — решился Севка. — Задолбали меня уже эти поиски священного града Китежа. Да и времени на задание осталось совсем немного. Порт-ключ у меня с собой, не пропаду. Пойду на свой страх и риск. Если что, Богодану привет!

— Погоди! — Никита не успел договорить: Севка как раз подплыл к месту пробоя и исчез так же, как за мгновение до того загадочный карась. Связь прервалась. В этом не было ничего удивительного — лишнее подтверждение того, что пробой соединял разные пласты темпоральности, — но Сыромятин еще долго с беспокойством и надеждой смотрел на погасший экран комма. К реальности его вернул лишь громкий всплеск чуть дальше за деревьями, росшими на самом берегу. Никите показалось, что кто-то с размаху бросился в озеро, но, как он ни вглядывался в воду, пловец на поверхности так и не появился.

Севка пришел в себя от громких воплей над головой. Кричали двое. Первый голос, молодой, но властный и уверенный, привыкший повелевать, явственно выражал гнев. Второй, обычно, по-видимому, мягкий и сладкозвучный, сейчас звучал фальцетом, срываясь на истерические нотки.

— Ты мне кого сюда притащил, Коврига? — грозно вопрошал Первый. — Да этот нехристь в светлый град и шагу не должен был ступить!

— Нехристь, то он может и нехристь, — истерил мужик с хлебным именем. — Однако ж, Ярила гостю благоволит. А вдруг он и есть предсказанный Вестник?

— С чего ты так решил, волхв? — не уступал первый.

— А оттого, светлый князь-батюшка, что с неугодными пришлецами бог-солнце худое творил. По третьему разу незваные сквозь мировую дверь пройти не могли. Многие вообще ума лишились, убогие, хотя и купола видели и звон слыхали.

— А этот медведь, по твоему, не убогий? — со злой насмешкой переспросил князь.

— А этот в капище через восточные врата с первого разу как в себе в палаты вошел, — торжествующе ответил писклявый Коврига, похоже, оказавшийся жрецом Ярилы. — И ума не лишился!

— Да было ли ему чего лишаться? С виду, так просто зверь волосатый, — хмуро ответствовал неизвестный князь, без всякой жалости пиная Мясоедова ногой, обутой в сорок пятого размера красный сапожок, вышитый бисером. — Аки дикий медведь в храм и вошел!

Севка, поздно заметив угрозу, уклониться от пинка не успел, но отреагировал по-борцовски инстинктивно, схватив любителя красных сапог за княжескую конечность и резко дернув на себя. Князь от неожиданности с воплем рухнул на землю, а Севка вскочил и, собравшись в боевую стойку, огляделся в поисках угрозы. Угрозы не обнаружилось. На капище царили тишина и спокойствие. Чуть поодаль, возле изгороди, равнодушно взирая на разборки начальства, теснились мужики в белых полотняных одеждах, похожие скорее на буддистских монахов или на каратистов, чем на княжеских дружинников.

Заметив неожиданную пассивность толпы, Севка слегка расслабился, почувствовав себя полным придурком. Надо же ему было, попав в вожделенный Китеж, сразу же ввязаться в драку! Он протянул князю руку, чтобы помочь, но тот уже сам медленно поднялся с земли и смерил Мясоедова тяжелым взглядом.

«Каратисты» предусмотрительно держались в отдалении, не вмешиваясь, и со странным напряженным ожиданием в глазах тоже глядели на пришельца. Тот растерянно посмотрел по сторонам.

Представшее перед Севкой зрелище ошеломляло. Белоснежные храмы и золотые купола украшали древний город. Это, действительно, был легендарный Китеж. Мясоедову даже послышался откуда-то издалека колокольный звон.

Однако теснилось все это великолепие на небольшом островке, горбиком вздымавшемся среди бескрайнего океана. Повсюду, в пределах видимости, воздух казался едва ли не таким же насыщенным влагой, как водные пространства. Густой туман клубился над океаном, каким-то таинственным образом отделенный от светлого ясного дня на островке. Невидимая глазу пленка силового поля коконом окружала большой блок пространства, перенесенного на водяную планету неведомым чудом.

Сам Мясоедов стоял на небольшом земляном валу, окруженном деревянной изгородью с несколькими высокими деревянными же колоннами, поддерживающими кровлю и с двух сторон завешенными покровами из тяжелой пурпурной ткани. В центре круга высилась фигурка-чурбан с грубовато вырезанными наметками лица, бороды и рук. На одной из колонн непонятно как держались золотой шлем и огромный щит с золотыми бляхами. У колонны и перед дубовым чурбаном земля была более темной, почти черной, как будто там пролили какую-то жидкость.

Севка не стал угадывать, что именно приносилось в жертву в святом граде.

— Блин! — невольно вырвалось у него. — Откуда в православном Китеже капище Ярилы? Или это я чего-то не понял? Не туда попал?

— Правду глаголишь, чужинец, капище поганое и есть, ибо воистину слаб человек, слаб, — сокрушенно сказал прямо за его спиной глубокий проникновенный голос, и Севка, вздрогнув от неожиданности, оглянулся, заметив позади, за оградой еще одно действующее лицо. Высокий седовласый старец в одеждах православного священника был настолько дряхл, что его поддерживали под руки двое отроков с благостными, слегка дебильными, по Севкиному мнению, лицами. Старец продолжал все в том же высоком стиле: — Грешны мы, ибо, убоявшись безжалостного супостата, воззвали китежане не только к господу нашему Иисусу Христу, но и к бездушному идолу!