Константин Жемер - Когти Каганата

– Добро!

После этого раздались короткие гудки. Герман кивнул Никольскому, поясняя таким лаконичным способом исход разговора. И смышлёному особисту, чтобы просиять лицом, кивка оказалось вполне достаточно.

Артюхов также воспринял известие с воодушевлением. Он немедленно разлил по стаканам спирт и разделил на три части остатки закуски, состоящие из малого количества хлеба и большого количества лука.

Вскоре выяснилось, что, пока собеседники ходили звонить, Михаил Капитонович напряжённо думал над новой для себя информацией. Результаты размышлений учёный начал выкладывать сразу же после того, как выпили за успех предстоящего задания.

– Я, кажется, догадался, откуда немцы узнали про «когти»…

– Вот как? – обрадовался Никольский, уплетая хлеб с луком – от алкоголя офицер благоразумно отказался.

– Я ведь уже говорил, что, согласно Кембриджскому документу князь Олег покорился досточтимому Песаху, – уточнил Артюхов. – Ну, так вот, Песах заставил Олега воевать вначале с бывшими союзниками – византийцами, а затем отправил на персов, за море. Там Вещий и погиб, укушенный змеёй. Предполагаю, что из дружины князя в Киев вернулись не все. Это же были викинги! Скорее всего, некоторые отправились на родину – в Скандинавию. А там, из их рассказов родились саги. Очевидно, в какой-то из них оказался увековечен случай применения хазарами пресловутых «когтей»...

– И эта сага попала в лапы фашистов! – закончил за учёного Никольский.

– Всё правильно! – подтвердил Артюхов. – Есть же исландская сага о викинге Орваре Одде, где повествуется о великом воине, который воевал за морем и пал, укушенный змеёй. Почему тогда не представить, что, помешанные на наследии предков немцы где-то раскопали некий древнескандинавский документ о «когтях»? У них ведь целая организация есть, которая этим занимается…

– «Аненербе», – подсказал Крыжановский. – Вот они-то нам и противостоят. Если я правильно оцениваю ситуацию, то как раз сейчас эти молодчики активно раскапывают Саркел.

– О, нет! – Артюхов в отчаянии схватился за голову. – Нужно их немедленно остановить… Когда вылет?

– Завтра, рано утром, – сказал Герман.

– Это хорошо, что так скоро, и просто замечательно, что я тоже в деле… Зубами рвать буду гадов!

– Дело за малым, – охладил пыл коллеги Герман. – Осталось обозначить точное местоположение Саркела. Собственно, это и есть главный вопрос, за ответом на который мы к тебе приехали.

Никольский молча расстегнул полевую сумку и достал карту-трёхвёрстку, которую тут же развернул перед Артюховым. Сверху на карту лёг остро отточенный красный карандаш.

Археолог снял очки, протёр их подолом пиджака, а затем, водрузив на место, склонился низко над картой. Через несколько мгновений он схватил карандаш, начертил на карте крошечный аккуратный крестик и уверенно доложил:

– Вот здесь, у самой окраины хутора Попова, в семи километрах от станицы Цымлянской. Там было старое русло Дона, теперь оно проходит далеко в стороне…

– Миша, ошибка будет стоить всем нам жизни, – мягко сказал Герман, отнимая у коллеги карту.

– У меня нет никаких сомнений! – поджал губы археолог. – Но, чтобы у вас, товарищи, их тоже не водилось, позвольте доложить свои аргументы.

На беднягу Никольского жалко было смотреть – его порядком утомили непрекращающиеся исторические экскурсы Михаила Капитоновича – наверное, молодой офицер здорово сожалел о том, что вначале разговора подзадоривал профессора заинтересованными вопросами и репликами. Что касается Крыжановского, то он просто наслаждался беседой – погружение в любимую науку, некогда бывшую делом всей его жизни, возвращало позабытые и, казалось бы, навсегда утраченные чувства. Увы, обстоятельства требовали не уводить разговор в сторону от предстоящего задания.

– По берегам Дона много древних памятников культуры, – начал Михаил Капитонович. – Левобережное и правобережное городища у станицы Цымлянской; ниже по течению находится Кобяково городище; у хутора Средний, опять же…

Никольский страдальчески кашлянул. Взглянув на него, рассказчик поспешил закончить перечисление.

– В общем, городищ достаточно, чтобы запутать поиски. Но, как уже упоминалось, я все те места на брюхе излазил и могу сказать определённо – только левобережное Цымлянское городище подпадает под признаки Саркела. Что мы знаем об этой крепости? Во-первых, то, что построили её византийцы по просьбе хазар, а во-вторых, что её впоследствии захватили русы, которые потом долго жили там, пока их, в свою очередь, не вытеснили половцы. Раскопки Левобережного городища дали следующие находки: византийские постройки, хазарские предметы быта, характерные для Маяцко-Салтовской культуры, далее – слой угля как от большого пожара, и выше уже – слой с русскими монетами, иконками и крестиками…

– А поливные яйца? – с лукавинкой спросил Герман.

– Само собой, – усмехнулся Михаил Капитонович. – Поливные яйца тоже встречались в этом слое. Но важны не яйца: важно то, что нигде в тех местах больше нет тройного наслоения культур – византийской, хазарской и русской. Следовательно, только это городище можно идентифицировать с Саркелом... Эх, мне бы ещё один сезон раскопок, я бы всему миру доказал столь очевидную истину, а так – даже докторскую пришлось по сарматам защищать…

– Академическая чёрствая среда, которая ничему новому не желает верить? – сочувственно спросил Герман.

– Всё правильно, – подтвердил Артюхов. – Стена! Планировал: вот сделаюсь доктором, поднакоплю доказательств, да как ударю в эту стену всем научным весом, да со всей пролетарской ненавистью! Увы, сам понимаешь, планы разбила война… Но Саркел – точно там, это вне сомнений. Да что там говорить, я ж, идя с вами, собственной жизнью в том ручаюсь.

Крыжановский смотрел на красный крестик посреди карты и гнал от себя назойливую мысль, что на могилах нынче принято ставить не красные кресты, а красные звёзды…

Они ещё некоторое время обсуждали вопросы, касающиеся завтрашней поездки, а затем, условившись забрать Артюхова в полпятого утра, Крыжановский с Никольским отбыли из института.

Когда «газик» притормозил у дома на Таганке, в котором располагалась мансарда, покинутая им три года назад, Герман испытал некоторое волнение. Ведь с этим жилищем связан большой, тяжёлый пласт жизни.

«Чувство такое, будто, вопреки всем утверждениям, второй раз входишь в одну и ту же реку», – подумал разведчик.

Выйдя из машины, он попрощался с Никольским и заозирался по сторонам. Очень не хотелось встретить сейчас кого-либо из прежних соседей и услышать в спину что-нибудь этакое: «Смотри-ка, уже выпустили! Быстро что-то!»