Питер Морвуд - Иван-Царевич
Иван опомнился, кинулся вон, захлопнул дверь и навесил на нее все замки и засовы, какие найти смог. Потом привалился к стене, запыхавшись. Но сердце остановилось в груди, когда почуял он запах гари и каленого железа. На глазах его все засовы да петли дверные раскалились докрасна, потом добела, потом будто восковые сделались и потекли огненным потоком, оставляя на дереве черные подпалины. Рухнула дверь дубовая.
Кощей прошествовал по ней, как по мосту меж своим узилищем и белым светом, а едва прошел, тесовый дуб почернел весь и в прах рассыпался.
— Еще раз благодарствуй, Иван-царевич! — Кощей Бессмертный полыхнул на него глазами из-под мохнатых бровей. — Спаситель ты мой! Трижды давал ты мне напиться, за то трижды прощу тебе посягательства на меня. Хотел обратно в темнице запереть — это раз. В другой раз подымешь на меня — не жить уж тебе тогда на белом свете. Не попадайся боле на моем пути, ежели голову на плечах имеешь. — Смех Кощея напомнил Ивану скрежет ледяных глыб на вскрывшейся реке. Марью Моревну ты навеки потерял. Отец ейный отнял у меня свободу на девять лет. Тебе бы столько не выжить в этом подземелье... Прощай!
И пошел старик прочь по долгому коридору. Иван пропустил мимо ушей угрозы его. Мог ли стоять сложа руки, когда чернокнижник хочет отнять у него Марью Моревну да еще Бог весть какого зла натворить может. Ах, напасть, меча при нем нету! Ну да ничего, придумаем что-нибудь.
Кощей даже не оглянулся, видать, решил, что не заслуживает Иван его вниманья. И царевич скользнул в темницу и вышел оттуда, повесив на руку деревянную бадейку. Настиг он злодея, размахнулся хорошенько да как вдарит Кощея сзади по черепу. Бадейка разлетелась в щепы, а чернокнижник распростерся на полу замертво.
Но вдруг перекатился и ухватил Ивана за рубаху.
— Ты что, олух, не понял, как меня зовут? Не трать сил понапрасну. Немало жизней загубил я, чтоб бессмертным стать, так что убить меня никто не сможет пробовали буйны головы и поумней тебя. Сказано, забудь про Марью Моревну. Теперь я запру ее в крепости до первого полнолуния. А уж после станет она моей на веки вечные, покуда сам я не решу ее отпустить. Но к тому времени тебя, Иван-царевич, давно в живых не будет. Найди себе другую жену и радуйся.
Он отпихнул Ивана с дороги, будто камешек какой. Тот с размаху так об стену и шмякнулся.
Откуда ни возьмись налетел ураган, все лучины погасли вмиг. А ураган тот подхватил Кощея Бессмертного и вдаль умчался. Лишь рев его долго еще стоял в ушах царевича.
Долго ль пролежал он в беспамятстве — не ведал Иван. А как очнулся, заметил, что камни такие же холодные и лучины так же чадят, как в тот миг, когда он вошел со света в мрачное подземелье. На миг зажмурился он в надежде, что страшный сон ему привиделся.
Но то не сон был, о чем ясно говорили петли дверные, да засовы, да цепи разорванные на полу. Жмурься не жмурься, хоть глаза себе выколи, а от того, что по собственной глупости сотворил, не отгородишься.
Из опыта знал Иван, что старая пословица «Терпи, с каждым разом лучше будет» лжива насквозь. Дважды хотел он подняться, дважды падал опять. Бадейка долго жить приказала, потому пришлось набрать воды в пригоршни. Плеснул он себе в лицо, но легче не стало, только рубаху залил.
С превеликим трудом оклемавшись, двинулся Иван тем же путем, что к беде его привел. Как ни жутко во мраке подземелья, еще страшней узнать, что тебя на свету ждет.
А ждали его худые вести.
Придворная челядь с ног сбилась, его разыскивая, потому как четверть часа назад прибыли в кремль два гонца. Стало быть, не так уж долго он в бесчувствии провалялся. Видом своим всех он переполошил, а в тронной зале переполох только усилился, как узнали прислужники, что уж не о здравии царевича теперь печалиться надобно, а обо всем царстве.
Посыльные, заикаясь, доложили о том, чего сами хорошенько не поняли, да Ивану и не требовались объяснения. Из доклада явствовавало, что войско Марьи Моревны вновь одержало победу над татарами. Лишь малая часть супостатов с поля битвы ушла, да и тем, окромя везенья да резвости коней, бахвалиться нечем. А русская победоносная конница повернула восвояси. Но тут гром грянул с ясного неба. Все разом потемнело, никто ахнуть не успел, как налетевший ураган выхватил из седла Марью Моревну и унес неведомо куда, хоть ехала она в окруженье доблестных своих воинов. Один из них и приказал им галопом скакать в кремль к царевичу.
А Иван и сам не ведал, как ему теперь быть. Знал только, что беду эту сам накликал и боле винить некого. Отпустил он гонцов и целый час неотрывно в стену глядел. То и дело входили на цыпочках прислужники, да не смели слова молвить, прочтя на челе его думу горькую. Он же никого не замечал, кроме одних и тех же видений: вот руки его теребят связку с ключами, вот бадейку берут и выпускают на волю Кощея Бессмертного. А скоро и виденья пропали, слезами затуманенные...
Наконец вышел Иван-царевич на крепостной вал, где с утра высматривал жену, а теперь ждал, когда на небе месяц покажется. Закатное солнце светило обманчиво. Ледяной ветер к ночи разгулялся, и царевич натянул на себя овчинный тулуп. Стража остерегалась к нему приближаться: коль человек так одет, да так глядит, да луны дожидается, лучше его не трогать — будь он крестьянин иль царский сын, все едино.
Устремил он взгляд к горизонту и все тщился припомнить, была ли прошлой ночью луна. Неужто новолунье уже настало ему на погибель? Иль Кощей так над людьми потешается, давая им перед смертью месяц несбыточной надежды?
Часовой крикнул что-то с верхнего бастиона, правда, слов не разобрал Иван — ветром их унесло. Да и кому теперь надобны слова?..
Из облачных ножен, закатным багрянцем подсвеченных, показался наконец месяц, кривой, сверкающий, словно лезвие татарского ятагана. И душа Иванова с тем месяцем вынырнула из беспросветного отчаянья. Опять застучала в ушах кровь, и по облачку пара возле губ понял он, что до сих пор задерживал дыханье. Стало быть, три недели есть у него на поиски Марьи Моревны — менее, чем надеялся он, более, чем опасался. Не помня себя, побежал Иван в библиотеку.
За час перерыл ее вверх дном, ища старинные карты, и уяснил, к досаде своей, что не только все палаты, но даже любимое место — библиотека — для него темный лес. Марья Моревна и светлой памяти отец ее собрали знатную коллекцию книг, манускриптов, пергаментов — всего, в чем писаное слово хранится. Книги на полках в три ряда стоят — поди-ка отыщи, что тебе надобно! Увязнув в них едва ль не по колено, Иван окончательно из терпенья вышел. Уронил кипу перевязанных бечевой манускриптов, и рассыпались они по листочку, точно листопад осенний. А Иван достал одну из немногих знакомых ему книжиц.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});