Джефри Кейн - Нашествие нежити

***

Значение этого самого последнего слова на сплошь исписанном пергаменте почему-то казалось Штрауду знакомым, хотя он и сам не смог бы объяснить, откуда он его знает. Штрауд попросил Леонарда сделать перевод. - Имя автора, - лаконично объяснил тот. - Прорицатель, предсказатель... Что-то в этом роде. - Вот оно что! - Подписи на подобных документах встречаются не часто, - добавил Виш. - И как оно звучит, это имя? - Взгляните сюда, - предложил Леонард, поднимая лист бумаги, на котором он записал перевод: ЭШРУАД Штрауд ошеломленно смотрел на внезапно заплясавшие у пего перед глазами буквы, складывающиеся в слово "Эшруад". - Вы уверены? Здесь нет никакой ошибки? - А имя-то, похоже, вам что-то говорит, - уличил его Леонард. - Еще бы! Вайцель произнес его перед смертью. Меня назвал Эшруадом. И вы тоже, доктор Вишневски, когда я в первый раз пришел к вам в палату. Не припоминаете? - Нет! Абсолютно, - решительно затряс головой Вишневски. - Похоже, имя это означает что-то очень важное. А здесь не говорится, что наш Эшруад поделывал во время их эпидемии? - Он упоминает о своем отчаянии, никто не захотел к нему прислушаться. Судя по всему, Эшруад был алхимиком, - ответил Леонард. - Ну, а о самом монстре? - нетерпеливо спросил Вишневски. - Ужасное чудовище, пишет он, невыносимое человеческому взору. Эшруад называет его Уббррокксс. Описывает пожирателем всего живого.., высасывающим жизнь из всего живого.., дьявольской силой.., вырвавшейся на волю.., необузданной и ничему и никому не подвластной.., сеющей заразу, болезни и порчу... - Похоже на нашу мерзость, - констатировал Вишневски. - Вылитая копия, - поддержал его Штрауд. - Но вот сам Эшруад... Что-то очень знакомое, - задумчиво проговорил Леопард. - Надо посмотреть мои старые записи. Если мне не изменяет память, он был прорицателем, пророком. Сведения о нем крайне скудны. Только последние археологические находки в Тоскане смогли пролить кое-какой свет на его личность. - Из всей этрускской письменности сохранились лишь надгробные надписи, - добавил Виш. - И в этом смысле наш пергамент просто бесценен. Нервным движением распустив узел галстука, Леонард отметил: - До самого последнего времени мы почти ничего не могли расшифровать, кроме нескольких слов. Алфавит представляет собой смесь римского, финикийского и еще какого-то неизвестного нам - очень вероятно, языка этрускских предков. Они торговали с греками и финикиянами, и от последних-то нам и известно большинство того, что мы знаем об этрусках. - В данный момент для нас самое главное разобраться с монстром, решительно пресек лекцию Леонарда Виш. - Экскурсами в историю мы сможем заняться в другое время. В пергаменте говорится о том, как уничтожить чудовище? - Эшруаду это не удалось. - Оно и видно. - В семьсот девяносто третьем году до нашей эры эта.., оно унесло пятьсот тысяч жизней. Ничто не смогло его остановить. - В точности как я сказал. Пятьсот тысяч, - торжествующе вставил Вишневски. - Э, нет! Зомби не в счет. Они остались нести бремя вины за тысячи погубленных жизней других. Ведь это они - пораженные недугом - сгоняли здоровых к месту жертвоприношения. А когда чудовище насытилось, Эшруад сумел убедить свой народ, что от него необходимо избавиться. Осуществили они это, используя труд главным образом рабов. Дело в том, что у монстра наступил своего рода период спячки, во время которого Эшруад и заточил его па корабле. Его, облепленного комьями той же самой земли, в которой он обитал, поместили в трюм и отправили в открытое море, что по тем временам было равнозначно космосу. И только много месяцев спустя, далеко за морями, дьявольское создание вместе с костями принесенных ему в жертву людей было погребено вместе с кораблем. - Далеко за морями... То есть здесь, на нашем острове. - Штрауд зашагал по лаборатории, погрузившись в мысли о том, не является ли все происходящее неким эсхатологическим "Эсхатология - религиозное учение о конечных судьбах мира и человека." ритуалом превращения, перехода из одного состояния в другое, "концом света". Каждая религия предсказывает его наступление, последнюю главу в истории, заключительное действие в грандиозном спектакле человечества на земной сцепе А для такого случая, мелькнуло в голове у Штрауда, 500000 жизней может оказаться слишком недорогой ценой. Унылое молчание, в котором пребывали Вишневски и Леонард, подсказало Штрауду, что их тревожат те же самые раздумья. - А хватит ли ему на этот раз пятьсот тысяч жизней? - словно читая мысли Штрауда, вслух подумал Вишневски. Вся троица археологов вновь обратила все свое внимание на причудливые этрускские письмена, будто надеясь в послании из древности найти ответ на страшный вопрос. - Несомненно, что мы не можем прибегнуть к опыту Эшруада, - горячась, заявил Леонард. - Да вы что? Отдать этой.., этому сотни тысяч человеческих жизней и молиться в надежде, что оно снова впадет в спячку? А потом попытаться от него избавиться? Отправить его куда-нибудь.., в космос или.., утопить в морской пучине? - Нет, его надо хранить в земле, - предупредил Штрауд. - Что? - Мы сами не знаем, какого дьявола выпустим на волю, если эта.., если.., оно войдет в соприкосновение с соленой водой.., что с ним произойдет в космическом вакууме. И если эксперименты доктора Кендры Клайн позволяют прийти к каким-либо выводам, то один из них заключается в том, что.., его.., это.., надо держать подальше от воды. Вода заставляет его.., образовываться.., появляться в воздухе. - Ну и что вы тогда предлагаете? - Леонард уже начинал кипятиться. - Эшруад замуровал корабль в каменной гробнице, - напомнил Штрауд, на месте, которое в его времена оставалось необитаемой землей. - Весьма разумно, с точки зрения защиты окружающей среды, - хмыкнул Вишневски. - Единственное, что он мог придумать по тем временам, - парировал Штрауд. - Нам же со всей нашей современной техникой придется изобрести кое-что получше и понадежнее. - А пока мы изобретаем, - желчно заявил Вишневски, - оно уже очнулось и давным-давно проголодалось. И требует пищи... - ..которой должны стать все мы, - кивнул Штрауд, - если не найдем какой-нибудь способ его одолеть, - Эшруаду это не удалось. - Ну, ладно, мне тут еще кое-что осталось расшифровать, - решительно вмешался Леонард. - Просто захотелось поделиться с вами тем, что уже удалось узнать. - Блестящая работа, Сэмюел, - похвалил его Вишневски. - По-настоящему блестящая, - поддержал его Штрауд. Леонард вновь углубился в изучение пергамента. Явно встревоженный Вишневски отвел Штрауда в сторону и свистящим шепотом спросил: - Как по-вашему, поверят нам люди вроде Натана, Перкинса или этого Билла Лими? Удастся нам убедить их, пока не будет слишком поздно? - Виш, друг мой, возможно, уже сейчас слишком поздно. Если верно то, что говорит Сэм, вся эта коматозная армия скоро очнется и восстанет против всех остальных, и нам останется лишь уничтожить их либо они уничтожат нас. - Вы только представьте себе чувствующее злобное и жестокое существо, наделенное силой и властью облагать человеческий род подобной данью! - Чувствующее, да. Злобное и жестокое, конечно, в высшей степени. Но страшнее всего то, Виш, что оно натравит нас друг на друга. То, что оно питается человеческими жизнями, есть всего лишь верхушка айсберга. Оно ведь приведет в действие зло, которое будет на протяжении грядущих столетий разъедать все человечество, - и вот это делает его силой просто сатанинской. - Мы должны найти какие-то способы борьбы с ним. - Полностью с вами согласен. - Противоядие доктора Клайн, то, что помогло Леонарду... Возможно, оно... - Боюсь, что нет. Доктор Клайн рассказывала мне, что оно действует только в мизерном числе случаев. Ведь большинство людей поражено недугом настолько глубоко, что противоядие оказывается неэффективным. Похоже, оно помогает лишь в случаях легкой формы заболевания. - Значит, все эти коматозные пациенты, все эти безумцы, рыскающие волчьими стаями по городу... Боже, да это же закваска в процессе брожения, и когда она перебродит... - Тогда город рухнет, как карточный домик, потому что люди поднимутся против людей, и начнется обряд жертвоприношения.