Ольга Елисеева - Сокол на запястье

* * *

Некоторое время Гекатей с величайшей осторожностью перетягивал свое тело от камня к камню и от ствола к стволу, стараясь наделать не больше шума, чем ползущая змея. Сбив всего несколько прошлогодних осиных гнезд, он добрался до края зарослей, за которыми холм резко обрывался.

Секунду мужчина медлил, прежде чем высунуть голову, потом осторожно приподнялся и заглянул вниз.

Там, застыв и напряженно глядя вверх, стояла одна из молодых охотниц с луком. Находись она на пару локтей в стороне, и это не произвело бы на Гекатея такого ошеломляющего впечатления. Но, чтобы подкараулить жертву, девушка выбрала настолько точное место засады, что даже их глаза встретились сразу, и архонт не прочел в них ничего, кроме восторга.

-- Заяц! -- крикнула она и тут же спустила стрелу.

Беглец не успел пригнуться. На этот раз трехгранный наконечник ударил ему под ключицу. На палец выше -- и это было бы горло.

Гекатей дернул локтями, мелкая крошка посыпалась из-под них. Шум и крики лучницы привлекли ее подруг. Теперь архонт снова мог только бежать.

Не разбирая дороги, Гекатей скатился с той стороны холма, по которой недавно взобрался наверх. И вновь очутился у ручья.

По опыту он знал, что вырывать вторую стрелу, так неудачно засевшую у него под ключицей не стоит. Кровь сразу ударит фонтаном, и жертва мгновенно потеряет силы. Поэтому архонт сломал древко поближе к наконечнику, чтоб оно не мешало ему двигаться.

Судя по приближающимся из-за холма голосам, охотницы были на той стороне ручья. Кровавые пятна на земле вели их к жертве. Сбить этих гончих со следа можно было, лишь перебежав воду. Архонт бросился через топкий берег, на слух угадывая журчание впереди.

Под ногами в грязи скользили змеи. На мгновение Гекатею показалось, что их укус был бы лучшим выходом. Он страшно устал. Потерял много крови. Рано или поздно его найдут. И тогда его участи не позавидует даже висельник. Но архонт не привык отказываться от борьбы. Он много повидал, правда, никогда не оказывался в таком положении, как сейчас. И все же... все же...

Машинально переставляя ноги, беглец побрел по ручью, чтоб хоть на какое-то время охотницы потеряли его след. Впереди шелестели высокой осокой заросли. Архонт ускорил шаг, и вода под его сандалиями заплескалась громче, чем журчал ручей.

-- Осетр! -- крикнула новая жрица, неожиданно выныривая на шум из-за береговых кустов.

Она бросила сеть, но промахнулась. Ее подруга, выскочившая с другой стороны ручья, оказалась проворнее. Плотно сплетенные веревочные петли, захлестнули Гекатею голову.

Обе руки архонта давно отяжелели, но он сумел поднять их и вцепиться в сеть. Когда-то длань Гекатея славилась своим ударом. Длинным мечом для верхового боя он разрубал противника до седла. Страх смерти прибавил ему сил, и веревка затрещала под набрякшими пальцами архонта.

В следующую минуту он ударом свернул скулу жрице, накинувшей сеть, и, опустив кулак, размозжил череп другой, появившейся следом. Но вторая охотница за "Осетром" успела со всего размаху вонзить в ногу жертве свой трезубец. Гекатей не сразу вытащил его, а когда дернул, разворотил себе пол ступни.

Он захромал прочь. Теперь широкий кровавый след тянулся за ним, как темная борозда за пахарем. В короткой драке у ручья архонт потерял последние силы и слишком хорошо понимал, что он их уже не восстановит.

Оставшаяся на противоположном берегу жрица громким свистом сзывала подруг. Двух беглец успокоил навсегда. Но остальные шесть продолжали преследование, и где-то среди черных колышащихся трав потерялась седьмая. Она в любой момент могла налететь на него с криком:

-- Перепел!

Гекатей терял скорость. Он уже не бежал, а брел, волоча за собой ногу. Так, должно быть, чувствует себя колодник, на время оторвавшийся от охраны, но знающий, что далеко ему не уйти.

Из предплечья перестала течь кровь, а правая рука повисла плетью. Из-за засевшего под ключицей острия стрелы беглец почти не мог дышать. Каждый глоток воздуха давался ему с болью. Сейчас Гекатея не надо было даже добивать. Упасть где-нибудь на землю и сразу умереть -- это было бы избавлением. Но священную охоту никто не начинает, ради такого конца.

За спиной от ручья уже слышались крики и тяжелое дыхание, далеко разносившиеся в темноте. Охотницы вышли на берег и вновь взяли след. Они набирали темп, в то время как жертва двигалась все медленнее и медленнее. Преследовательницы давно могли настичь его, но они растянулись дугой, не давая Гекатею свернуть ни в право, ни в лево. Словно гнали его к определенной цели.

Вскоре он хорошо различил ее -- белевшая в темноте гряда камней над обрывом, увенчанная раскидистой шелковицей. Она росла за сжатым ячменным полем. Короткая прошлогодняя стерня, торчавшая из земли, уже щекотала и колола архонту ноги. На мгновение ему показалось, что он спасен. Не в смысле -- будет жить. Но хоть умрет достойно.

Дерево. Камни. Обрыв. Один прыжок -- и все.

Ни стыда. Ни боли. Ни ужаса еще живого тела, которое кромсают на куски тупыми каменными ножами и раскидывают вокруг.

Он мужчина. Он воин. Полтора десятка лет он защищал этот проклятый город! Он не может умереть так... Как мальчик Дионис, на котором в экстазе скачут задастые фурии, попутно отхватывая то нос, то пальцы.

Еще шаг.

Из черной тени между валунами появилась другая тень. Она выскользнула на дорогу и встала перед Гекатеем, преградив ему путь к обрыву.

Это была всего лишь девочка. Хрупкая. Не особенно рослая. Но у архонта уже не осталось сил отшвырнуть ее в сторону. Не было сил даже шагнуть вперед. Он грузно повалился на колени. Не потому что хотел встать в эту позу, просто ноги больше не держали.

В этот миг луна, выглянув из-за дерева, ярко осветила Арету. За время сидения среди холодных камней лавровый дым несколько выветрился у нее из головы. Но все происходящее еще виделось девушке в ярко-серебристых тонах и шло медленно-медленно, как танец с чашами.

Увидев ее, Гекатей застонал. Почему подлецам все сходит с рук? А он единственный раз пошел на сделку с самим собой -- и вот его грех, стоит и сморит черными пустыми глазами.

Если б эта девочка погибла, ему было бы легче. Смерть убивает боль. Но она жила.

"Я хотел только, чтоб эти сволочи поняли: надо строить стену, через бреши могут прийти скифы... чтоб они почувствовали на себе..."

Сзади на поле послышался хруст стерни под дюжиной усталых ног. Девушка шагнула к жертве. "Ты должна только ранить его так, чтоб он не смог двигаться. А дальше мы завершим ритуал". Но он и так не двигался. Стоял и смотрел, как она водит ножом по руке вверх-вниз, вверх-вниз, и не может понять, зачем это нужно.