Александр Смолян - Во время бурана

— Скоро девять.

— Схожу-ка я к диспетчеру, насчет машин справлюсь. А то он, чего доброго, еще забудет про нас.

Косарский вышел. Я лежал, вдыхая таежный запах хвои, шедший от лапника и смешивавшийся со смолистым ароматом свежего сруба. Я думал о новом, колхозном Кумм-Пороге, куда на каникулы приезжают к родным студенты из Ленинграда и Петрозаводска; о десятках других карельских деревень, освобожденных от потомков тех самых сотонов, которые издавна грабили карелов; о Кирилле Камаеве, щедро награжденном благодарной памятью народа; о том, какое будущее ждет девушку из Кумм-Порога…

Белое пятнышко

Поезд стоял на станции только две минуты. Кроме Дмитрия, здесь не вышел ни один человек.

За зданием станции виднелось десятка два деревянных домиков, за ними начинался лес. Когда поезд отошел, Дмитрий увидел по другую сторону железнодорожного полотна большое озеро. За озером синели далекие горы. Небо было ровного светло-серого цвета, только над горами клубились облака. Чудилось, что где-то там, за горным хребтом, лежит и без устали попыхивает трубкой какой-то великан, окруживший себя густыми клубами дыма.

Дмитрий легко подхватил туго набитый рюкзак, надел обе лямки на левое плечо и вошел в станционный домик. Домик мог бы сойти за жилой, если бы не вывеска, укрепленная над крылечком: «Ст. Сплавная».

Дежурный сообщил Дмитрию, что как раз сейчас в совхоз должна пойти машина. Это было весьма кстати, потому что совхоз, как выяснилось, находился в одиннадцати километрах от станции.

Когда Дмитрий вышел на маленькую привокзальную площадь, машина уже трогалась с места. Он кинулся вдогонку, бросил рюкзак в кузов, схватился руками за задний борт и, подтянувшись, перевалился внутрь. И сразу вспомнились фронтовые дни — наверно, потому, что после войны ни разу не приходилось путешествовать подобным образом. Вспомнил, как, выписавшись из госпиталя, добирался в свой полк: тоже забрасывал вещевой мешок в кузов машины, трогавшейся после секундной задержки у контрольно-пропускного пункта; тоже кто-то помогал изнутри…

На этот раз помогали девушки. Обе они были светловолосые и румяные; только одна казалась чуть постарше, и румянец у нее густо лежал на щеках, тогда как у другой он почти равномерно заливал все лицо. Обе были в платьях из одинакового пестренького ситца. Дмитрий узнал, что они работают на совхозной ферме. Они привезли на станцию молоко и теперь возвращались обратно.

— К нам или в экспедицию? — спросила одна из девушек.

— В экспедицию.

Девушки пошептались о чем-то, смеясь, и та, у которой румянец заливал все лицо, раскрасневшись еще ярче, спросила:

— А вы танцевать умеете?

— К сожалению, не обучен.

— Вот беда-то! Девятый мужчина в экспедиции, а танцоров всего двое.

Ехали лесом, потом берегом реки, мимо лесопильного завода. Река разлилась здесь очень широко, но воды почти не было видно: поверхность реки была сплошь покрыта сплавным лесом — мокрыми, потемневшими бревнами.

Переехали через какой-то овраг. Мост был плохонький, разбитый, машина резко замедлила ход, как замедляет шаг человек, переходя поток по узеньким, шатким мосткам. Потом снова поехали быстрее.

Одна из девушек заснула, положив голову на колени подруге. Только взглянув на спящую, Дмитрий вспомнил, что уже глубокая ночь. На часах было пять минут третьего, но небо оставалось светлым.

«В экспедиции все, наверно, спят, не добудишься, — подумал Дмитрий. — Надо было, пожалуй, заночевать на станции».

У развилки дорог одна из спутниц круто повернулась к шоферской кабине и застучала в нее, не обращая внимания на заворчавшую спросонья подругу.

— Погоди, Троша, пассажиру сойти надо, — сказала она шоферу, когда машина остановилась.

И, повернувшись к Дмитрию, пояснила:

— Нам направо, на ферму. А вам — прямо. Тут метров триста осталось, не больше. Экспедицию сразу найдете. В первых двух домах по левой руке. Между домами — палатка.

Дмитрий спрыгнул на дорогу, поблагодарил и зашагал к видневшейся невдалеке деревне.

Оказалось, что в экспедиции еще и не собирались ложиться. У крыльца громадный рыжебородый детина возился с разобранным движком. На приветствие он ответил не поднимая головы, а на вопрос о том, здесь ли помещается экспедиция, молча указал на вход.

Дмитрий вошел. У плиты стояла девушка и охотничьим ножом откалывала щепу от сухого соснового полена.

— Здравствуйте, — сказал Дмитрий.

— Здравствуйте. — Девушка выпрямилась, отложила нож, поглядела на Дмитрия и протянула руку. — Леля. А вы Гречихин?

— Да.

— Из управления радировали. Вас ждали. Снимайте рюкзак, садитесь.

— Мне бы к начальству. Представиться полагается.

— Начальство в полете. Скоро вернутся, садитесь. Успеете еще представиться.

Леля объяснила Дмитрию, почему в экспедиции принят такой распорядок рабочего дня. По ночам нет болтанки, мешающей летчику строго выдерживать направление и высоту полета. А света совершенно достаточно, почти как днем, да к тому же нет теней, затрудняющих наблюдение в дневные часы. Словом, начальник экспедиции Андрей Несторович Корсун считал, что в условиях летней работы на Севере ночные полеты гораздо эффективнее. Соответственно этому строили свою работу и все остальные участники экспедиции.

— Летят, — оборвала свои объяснения Леля и стала поспешно разжигать огонь в плите.

Самолет прошумел над домами, повернул к аэродрому, оборудованному на расстоянии километра от деревни, и минут через десять оттуда приехали на полуторке начальник экспедиции и летчик.

Корсун был сед, высок, худощав и казался медлительным и утомленным рядом с подвижным, веселым черноволосым летчиком.

— Товарищ Гречихин? — спросил Корсун,

— Так точно.

— Как ужин? — спросил Корсун у Лели, не повернув головы: он просматривал документы, протянутые Дмитрием.

— Вы имеете в виду завтрак? — спросила Леля, улыбаясь. — Готов!

— Отлично, за яичницей и побеседуем. Садитесь с нами, товарищ Гречихин.

Яичница, снятая Лелей с плиты, шипела на сковородке так аппетитно, распространяла такой аромат, что Дмитрий не стал отказываться. Некоторое время ели молча, потом Корсун спросил:

— А у наземников не хотите поработать? Они южнее нас базируются. Им люди очень нужны.

— У меня направление к вам.

— Читал, читал, товарищ Гречихин. Но скажу откровенно: у меня до сих пор практикантов не бывало. Избавляло меня управление от этих хлопот. Видите ли, план у нас очень напряженный. Составлен он, как у наземников привыкли составлять: на каждый день. Наземники-то всегда могут работать. Им пешком ходить. А у нас, если погода испортится? Товарищ Ратиани, — Корсун кивнул на летчика, — волей-неволей выходной день объявляет. Так что в хорошую погоду приходится гнать вовсю.