Эллис Питерс - Ярмарка Святого Петра (Хроники брата Кадфаэля - 4)

- В этом нет надобности. Я пойду с тобой и осмотрю место происшествия. Ну, заканчивай свою историю. Маловероятно, чтобы грабители ушли с пустыми руками. Что они с собой прихватили?

Роджер устремил на Эмму виноватый взгляд, исполненный преданного обожания.

- Увы, госпожа, эти негодяи утащили хозяйский денежный ларец!

Брат Кадфаэль следил за лицом Эммы, пожалуй, не менее пристально, чем ее незадачливый воздыхатель, и ему показалось, будто радость оттого, что старый слуга не пострадал, заставила девушку позабыть обо всех неприятностях. Весть об утрате ларца она восприняла с невозмутимым спокойствием. Зная, что здесь, в присутствии посторонних, Роджер не решится слишком явно выказывать свою преданность, она даже принялась утешать его: добросердечная девушка не хотела, чтобы честный работник корил себя понапрасну.

- Тебе не стоит так сильно переживать, - участливо промолвила Эмма. Ты же не мог помешать, и вины твоей в этом нет.

- Большую часть денег я вчера вечером отнес на баржу, - сказал Роджер, радуясь возможности хоть отчасти оправдаться. - Они под надежным запором, и за них можно не беспокоиться. Но все расчетные книги мастера Томаса пропали, договоры, соглашения...

- Значит, в Бристоле у него остались копии, - решительно заявила Эмма. - И кроме того, если грабители утащили ларец, считая, что он набит деньгами, то к чему им дядюшкины пергаменты. Деньги они, конечно, возьмут себе, а все счета и расписки, так же как и сам ларец, выбросят за ненадобностью. Вот увидишь, может, мы еще вернем большую часть утраченного.

"Она не только добра, - подумал Кадфаэль, - но и умна. Как здраво рассудила, да и в мужестве ей не откажешь - умеет достойно сносить потери".

Монах покосился на Хью и встретился с ним взглядом. Лицо помощника шерифа оставалось непроницаемым, но он слегка приподнял бровь, и Кадфаэль понял: Берингар тоже оценил самообладание Эммы.

- Любые утраты ничто в сравнении с человеческой жизнью, - твердо продолжила девушка. - Главное, что Варин жив, а обо всем прочем не стоит горевать.

- И все же, - неторопливо заметил Берингар, - на мой взгляд, не помешало бы выставить у вашей палатки караульного из аббатства. И впрямь странно, что изо всех гостей аббатства неприятности преследуют только вас. Может быть, мне поговорить об этом с приором Робертом?

Девушка на миг задумалась, опустив головку, а потом подняла на Берингара бездонные, ясные, как безоблачное небо, голубые глаза, казавшиеся невинными, словно у новорожденного младенца.

- Вы так добры, - промолвила она, - но, право же, не стоит беспокоить отца приора. Мне кажется, что теперь в охране нет никакой надобности.

После обеда Хью, оставив Эмму на попечении своей жены, явился в сарайчик брата Кадфаэля. Он приложился к рогу с вином из личных запасов монаха и уселся в тени, на лавке под навесом. Благоухание трав навевало сонное благодушие, и Хью, пришедший для серьезного разговора, не удержался от зевка. Садовая изгородь отделяла их от внешнего мира. За стенами аббатства шумела ярмарка, но сюда доносился лишь отдаленный гул, напоминавший деловитое жужжание неутомимых пчел пасечника, брата Бернарда. Брат Марк, подоткнув рясу выше колен, любовно пропалывал грядки, ничуть не мешая их уединению.

- Редкостное творение Господне, - промолвил Кадфаэль, ласково поглядывая на Марка. - Будущий священник и предстатель мой перед Всевышним. Может быть, он поможет мне избегнуть кары, уготованной за мои прегрешения. Воистину агнец сей избран из всего стада.

- Посмотрим, - ухмыльнувшись, промолвил Хью, глядя, как Марк нежно, будто жалеючи, выдергивает сорняки из грядки, - что ты запоешь, когда сей невинный агнец постигнет все твои уловки. - Хью посмаковал вино и, проглотив его, некоторое время молчал, наслаждаясь послевкусием. - Варин мало что смог добавить, - промолвил он наконец. - Ну, а ты что скажешь? Все это непохоже на цепь случайностей.

- Это точно, - согласился монах. Он распахнул дверь сарайчика, чтобы проветрить помещение, и, подойдя к Берингару, уселся рядом с ним. - Боюсь, что случайностью тут и не пахнет. Купца убили, раздели, обшарили его баржу и обыскали палатку. И при этом никто больше на ярмарке не подвергся никакому насилию, а между тем есть же здесь и другие богатые гости. Какая же тут случайность.

- Но что же тогда? Растолкуй, - попросил Хью. - Девушка уверяет, что с баржи пропали кое-какие вещи. А из палатки утащили ларец. Похитители, наверное, думали, что он набит деньгами. И если это не просто кражи, то что же? Объясни, ради всего святого!

- Поиски, - сказал Кадфаэль, - сдается мне, что некто упорно и неотступно охотится за какой-то вещью. Что это такое и зачем ему понадобилось, остается только гадать. Могу лишь предположить, что вещица маленькая и притом дорогого стоит. И эта ценность находилась у мастера Томаса, или, во всяком случае, злодей был уверен, что она у него. В первый же вечер по приезде на ярмарку купец был убит, а тело его раздето. Так начался поиск. Убийца полагал, что купец носит свое сокровище при себе, но просчитался, и потому на следующий день он наведался на баржу. Вот и вторая попытка завладеть той вещицей.

- Ну, если верить девушке, - сухо заметил Берингар, - а кто может знать правду лучше нее, на барже негодяй побывал не зря, ибо разжился поясом с золотой пряжкой, серебряной цепочкой да еще и парой вышитых перчаток впридачу.

Кадфаэль хмыкнул, почесал нос и искоса глянул на Хью. Неожиданно тот улыбнулся в ответ.

- Ну-ну! Может, я и не так быстро соображаю, как ты, но рядом с тобой мне поневоле приходится шевелить мозгами. Эмма - девушка смышленая, и память у нее превосходная, так что я и не рассчитываю подловить ее хотя бы на малейшей неточности в описании похищенных вещиц, и все же я сомневаюсь в их существовании.

- Может быть, - предложил Кадфаэль, хотя и без особой надежды, - тебе стоит спросить напрямик, о чем она умалчивает?

- А я спрашивал! - признался Хью с невеселой улыбкой. - Все без толку. Она знай смотрит невинными, обиженными глазами и как будто не понимает, чего я от нее добиваюсь. Дескать, все, что она поведала, истинная правда, от первого до последнего слова, и добавить к сказанному ей нечего, потому как ничегошеньки она больше не знает. Но хоть вид у нее прямо-таки ангельский, я уверен, что она лукавит. А ты, я вижу, еще раньше меня об этом догадался. Что же навело тебя на такую мысль?

- Чего бы я не хотел, - медленно произнес Кадфаэль, - так это внушить тебе, будто Эмма скрытничает оттого, что на уме у нее что-то дурное. Такого у меня и в мыслях не было.

- У меня тоже, - заверил монаха Берингар, - но сдается, мне, она кое-что знает и предпочитает держать в секрете. Но как бы то ни было, она на нашем попечении, и потому я, так же как ты и аббат Радульфус, не хочу, чтобы с ней приключилось неладное.