Виталий Сертаков - Баронесса Изнанки

— Хряк, стерегущий вход в дом, — задумчиво произнесла Мария. — Много я повидала, но такой сторож не встречался.

— А если это не дом? — спросил Бернар.

— Если это религиозный символ, то какой же у них бог? — задумался дядя Саня. — Я вот тоже подумал, не заночевать ли здесь, у водички.

Слегка приседая на задних лапах, выпятив мускулистую грудь, слоноподобный кабан готовился вспороть клыками брюхо невидимому великану. В глазницы бронзовому зверю скульптор искусно вставил агаты размером с кулак. Щетина на спине стояла дыбом, под бронзовой шкурой набухли вены. Анке даже показалось, что от кабана понесло навозом, но пахло, конечно же, от прудов. Две чаши, устланные таким же гранитом, как и бесконечная площадь, были заполнены черной стоялой водой. От воды послышался слабый плеск, затем негромкое стонущее воркование. На поверхности, покрытой ряской, что-то показалось, слишком быстро, чтобы можно было разглядеть, и снова спряталось. У края искусственного водоема белели кости. Анка подумала, что ни за какие деньги не пошла бы купаться в этот милый пруд.

Карета, грохоча, проехала между напрягшимися кабанами и очутилась на железном мосту. Мост длиной метров тридцать висел над пропастью между внешней и внутренней стеной. Вторая стена также убегала вверх, и в ней беззвучным криком надрывался зев вторых ворот. Под железным мостом гуляли заблудившиеся отсветы луны. Сама луна, как назло, коварно пряталась за башней. Анке почему-то вспомнились картины из книги про художника Дали, которую мама подарила дяде Игорю Лунину на день рождения. Там, на репродукции, была изображена недоделанная женщина, из которой выдвигались ящики, как из секретера. Ворота походили на дырки от выдвижных ящиков.

Мост торчал из дыры в замковой стене, как прищемленный крысиный хвост. Или как язык хамелеона, по которому ползла аппетитная букашка. Замок готовился втянуть язык в пасть. Снизу букашкам казалось, что стены выросли, по меньшей мере, до тридцати метров и продолжали тянуться вверх. Анка снова попыталась увидеть дно пропасти. Внизу в черной воде купался Млечный путь. Гладкая кирпичная кладка, не просто гладкая, а чем-то отполированная. Будто для того, чтобы снизу никто не сумел забояться.

— Будь я проклят, если это не Спинделстонский замок! — потерянно сообщил егерь и выпустил клуб дыма из изогнутой трубки.

— О нет, только не это! — прошептал магистр. — Готов прозакладывать свой цайтмессер, но Узел раскроется именно там, внутри.

— Святые духи, выбирать поздно! — откликнулся Брудо. — Мы даже не можем тут развернуться, слишком узко.

— А что тут такое, в этом замке? — набросилась Анка на Бернара.

Но тот или не знал, или не пожелал ответить. Сделал недоумевающее лицо и отвернулся к окошку.

Младшая вспомнила его губы. Совсем недавно он вел себя иначе, он успокаивал ее и целовал. Теперь, когда события боя понемногу восстановились в ее памяти, она с новой силой ощутила пульсацию в забинтованной руке, вспомнила Ку Ши, вспомнила, как решила его позвать и позвала на русском языке, но ни минуты не сомневаясь, что он услышит и придет.

Она не сомневалась в Добром пастухе, а вот Бернар снова вызывал серьезную тревогу. Полчаса назад он был прежним — предупредительным, ласковым и вежливым, а теперь на глазах превращался в глыбу льда.

Что с ним творится? Неужели он, как маленький Кай, окончательно здесь заледенеет?

Копыта лошадей зацокали во внутреннем дворе. После второй арки дорога кончилась. Внутренности Спинделстонского замка навалились и обволокли, как громадный каменный желудок, грозящий переварить крошечных путников. Он совсем не походил на игрушечные замки Диснейленда и вовсе не отвечал чаяниям любителей сказочной готики. Шлииип... шлиип... шлииип...

Неба больше не было. Был черный купол, где-то очень высоко, и в нем неровные синие дырочки. То ли окошки, то ли проломы. Дождевые капли срывались из окошек в куполе, с монотонным звуком шлепались о мозаичный пол, порождая странную барабанную гармонию.

Шлиип... шлиип... шлиип...

Младшей вдруг отчетливо показалось, что все это уже когда-то было. Капли с черного потолка, иглы вечернего света, кирпичные монолиты.

И жадная темнота.

Замок ждал гостей, как изголодавшийся хищник ждет мяса. На его зубчатых башнях плясали синие огни, а на лестницах и в заброшенных галереях перешептывалось эхо. Когда егеря запалили факелы, мрак раздвинулся, и Младшая невольно охнула.

Больше всего это походило на внутренности языческого храма. Все пространство за второй стеной представляло собой зал титанических размеров, разделенный на квадраты мощными колоннами. Колонны где-то высоко удерживали сводчатый потолок. Света факелов не хватало, чтобы добраться до потолка, зато вполне хватило, чтобы исследовать ближайшие окрестности. Пол был украшен мозаичной плиткой. Сложный орнамент, необычайно яркий, повторялся, как рисунок бесконечной ковровой дорожки. Постепенно глаза Младшей привыкли к темноте. Совсем недалеко от квадратного проема, через который они заехали, Анка заметила широкую лестницу, ведущую ко входу в ближайшую башню. По обеим сторонам балюстрады замерли такие же кабаны, как снаружи, но меньших размеров. Подле каждого из них торчал ржавый шток с кольцами под факелы. Потом Анка оглянулась и заметила еще кое-что. Прямо внутри арки ворот, через которые въехала карета, друг напротив друга были вмурованы круглые блестящие бляхи, похожие на старинные рыцарские щиты, или, скорее, на тарелки от ударной установки. Магистр Уг нэн Наат тоже их заметил. Он первый спрыгнул с подножки, захватил фонарь и вернулся назад, чтобы рассмотреть поближе. Его ученость повел себя несколько странно. Вместо того чтобы осветить «тарелки», он поставил фонарь в сторонке на землю, встал сбоку от серебристого, помятого диска и потер его рукавом. Кроме Младшей, за фомором никто не следил, только она заметила, как помрачнела его, и без того недружелюбная, физиономия.

— Прежде чем вы выйдете, запомните важное правило, — магистр выталкивал слова негромко, но все его услышали, а русский кровник немедленно перевел. — Мы должны тут все осмотреть, но не разделяйтесь, всегда старайтесь, чтобы вас было двое. Это важно! И не заглядывайте в старые зеркала, если они установлены попарно. Даже если вам покажется, что это совсем не зеркала.

Брудо и егеря спрыгнули вниз, разбежались со своими пиками, Саня помогал кучеру кормить лошадей. Наконец женщинам разрешили выйти. Едва Анка ступила кроссовками на скользкий плиточный пол, как ей захотелось обратно. Она принюхивалась, но не чувствовала ничего, кроме сырости, а Бернар, который стоял рядом и наверняка ощущал все в сто раз лучше, чем она, упрямо отворачивался и молчал. Костры и факелы здесь заживали безумно давно, даже зола успела рассеяться по ветру. Зато кое-где хрупкими кучками валялись скелеты птенцов. Младшая убедилась в своем предположении — купол давно обветшал, в нем селились птицы и периодически теряли своих неокрепших деток. Но внизу разбившихся птенчиков даже не трогали крысы. Мертвые птенцы высыхали и рассыпались, как маленькие мумии.