Джон Кэмпбелл - Лунный ад

— Что тебе нужно для того, чтобы этого не произошло?

— Один час, — вздохнул Уэр. — Мне нужно провести один час в мастерских сарнов. Мне необходимо добыть несколько фунтов молибдена, кое-какую аппаратуру и несколько унций скандия. Тогда я сделал бы дубликат этой моей игрушки, который мог бы защитить целый город людей в радиусе пятидесяти миль. Ведь если я пойду бороться с сарнами, я буду убивать их медленно, одного за другим, а они тем временем молниеносно — одним нажатием кнопки — могут уничтожить сразу всех людей.

— Ты можешь просто вогнать их всех отсюда, создав невыносимые для них условия, — улыбнулся Грайт.

— Это точно, — кивнул Уэр. — Мне это даже больше нравится.

— А какая дальность действия твоего аппарата, Уэр? — спросила Дея, отойдя наконец от обогревателя.

— Достаточная, чтобы отсюда поразить любую цель в Городе сарнов.

— А как он используется для защиты?

— Им, как одеялом, можно накрыть целый город и отразить любую атаку. — Уэр снова вздохнул. — Но только Город сарнов, а не людей. Ведь Город людей представляет собой огромное кольцо вокруг Города сарнов.

— Тут надо подумать, — кивнула Дея. — Уэр, не найдется ли у тебя чего-нибудь поесть? Из-за этого холода я страшно проголодалась.

— Ты что-то придумала? — заинтересованно спросил Уэр. Телепатически он пытался уловить ее мысли, но ничего не слышал.

— Я… я не уверена. — Дея покачала головой. — Лучше я сначала поговорю с Грайтом, а то я могу ошибиться.

Когда Уэр ушел на кухню, Дея повернулась к Грайту и они долго о чем-то спорили.

Но вот Уэр вновь спустился в подземелье, неся два подноса, где лежали хлеб, сыр и холодное мясо, стояли чашки с кофе и бутылка со сливками.

— Уэр, — напряженно спросил Грайт, не глядя на еду. — Ты можешь записать мысль — телепатическое послание?

Уэр нахмурился.

— Записать? Зачем? Я никогда не пытался — легче ее мысленно произнести еще раз.

— Но это можно сделать?

— М-м-м… да. Думаю, да.

— Сколько времени потребуется, чтобы сделать такой аппарат? — нетерпеливо спросил Грайт.

Уэр помедлил, затем пожал плечами:

— За несколько часов я могу его сделать. Этот прибор должен быть чрезвычайно маленьким, меньше кубического миллиметра. Аппарат крошечный, но требует большого труда. Записывающее и воспроизводящее устройство… Ну, скажем, мне понадобится два дня. Я думаю, что за это время смогу управиться.

Грайт быстро дотронулся до обруча на голове.

— Карон! Карон!

— Да? — сонным голосом отозвался командир легиона мира.

— Сейчас три часа до рассвета… Карон, все должно быть сделано до того, как первые люди выйдут на улицы. Бери Ормана, мастера по металлу, и идите к Уэру! Но перед этим доберись до доктора Уэсона и скажи ему, чтобы он тоже немедленно шел к Уэру… Уэр, приготовь схемы, Орман начнет с ними работать, а ты можешь хоть часок вздремнуть. Да, самое главное, ты можешь сделать такой преобразователь, чтобы человеческая мысль звучала на радиоволнах сарнов?

— На волнах сарнов? Я никогда не думал об этом…

— Думай, и как можно быстрее. Если ты сделаешь это, Уэр, мы сумеем освободить Землю!

Глава тринадцатая

Прибор действительно оказался невероятно крошечным — они едва могли его разглядеть на широкой ладони Уэра. Но сработан он был виртуозно.

— Это воспроизводящее устройство, — пояснил Уэр. — А вот записывающее. Оно записывает, как ты хотел, человеческие мысли и преобразует их на радиочастоты сарнов. Но я хочу спросить: что именно ты собираешься с ним делать? Я так увлекся работой, что совсем забыл спросить о цели, ради которой все это делается. Думаю, моему приборчику суждено бесконечно повторять сарнам:

«Уходите! Уходите!»… Но боюсь, слова на них не подействуют.

Плиты наверху раздвинулись. Грайт, Дея и Уэр подняли головы. Один только полусонный усталый Орман остался безучастным к происходящему.

— Спускайся, Симоне, — раздался голос доктора Уэсона, и вслед за этим на ступеньках показались чьи-то ноги, потом сильное мускулистое тело и, наконец, усталое лицо с красными от бессонницы глазами.

Уэр повернулся к Дее и Грайту.

— Кто он, этот Симоне?

Они не ответили, и Уэр повернулся к вновь пришедшему, который стоял неподвижно с выражением полнейшего отчаяния на лице. Его острые глаза впились в Уэра, и техник почувствовал, как от этого взгляда все внутри у него похолодело. Его вдруг тоже охватило бесконечное отчаяние, захотелось закрыть лицо руками и убежать прочь.

Уэр с трудом отвел глаза от бледного лица незнакомца.

— Дея, во имя всех богов! — взмолился он. — Кто это… кто… что это?

— Это отрицательная энергия, Уэр. Отрицательная энергия сознания, мрак Эзира, уничтожающий все надежды, все желания. Он сумасшедший, у него маниакально-депрессивный психоз. У него нет никакой возможности убежать из этого ада. Он сумасшедший, и все его существо поглощено ужасной тьмой, мраком, безысходностью. Если даже его сознание чуть прояснится, ему это уже не поможет — он просто станет суицидальным маньяком и будет стремиться покончить с собой любым доступным способом. Он уже не может убежать из этого ада… Запиши его мысли, Уэр. Запиши их на свою серебряную ленту. Запиши эту безнадежность, которая не знает сопротивления, не хочет бороться. Запиши и передай в Город сарнов.

Глава четырнадцатая

Мать неподвижно сидела у высокого окна в своей башне, глядя на Сады сарнов. Толстые пледы и богатые плащи укрывали ее — бесполезные вещи, тряпки… Ледяной холод пронизывал старую Правительницу Земли до костей. Уже много часов и дней она сидела в этой большой, со множеством окон комнате почти без движения.

Солнце сюда не заглядывало. По оконным стеклам бежали струи дождя, бесконечного, холодного дождя, заливавшего Сады сарнов. А там, за городской стеной, в Городе людей, солнце ярко светило, Щедро одарив землю своим теплом. Закрыв глаза, Бессмертная представляла, как его лучи преломляются в прозрачном чистом воздухе, играют на листьях деревьев и оконных стеклах. Там был июнь, а здесь лето умерло. Здесь умерло все, остался лишь вечный холод, который становился все сильнее и сильнее.

Былая красота ее Садов померкла. Упавшие деревья, погибшие цветы — все это плавало теперь в грязном болоте, на которое у нее уже не было сил смотреть. Сколько бесконечных, бессонных дней провела она в этой башне, где день отличался от ночи только тем, что серый свет, падавший из окон, сменялся черным? Все эти дни Правительница мучительно размышляла о своей долгой жизни, о тех ошибках, которые она совершила, о своем народе. Сарны деградировали за последние четыре тысячи лет, а люди стали сильнее. Люди, маленькие, жалкие люди, рабы — они победили своих хозяев… Дверь позади нее медленно открылась, но Мать не шевельнулась, продолжая смотреть прямо перед собой, пока посетительница не подошла к ней. Баркен Тил. Когда-то Мать считала ее блестящим талантливым физиком. Теперь Баркен Тил казалась опустошенной и подавленной.