Владимир Балашов - Безбилетник

Уже седьмые сутки они курсируют на траверсе мыса Тибурон, западнее оконечности острова Эспаньола, и поджидают добычу. За это время на горизонте дважды возникали паруса испанских караванов, которые, проходя мимо, держали под прицелом многочисленных пушек берег острова.

И оба раза маневренной «Глории» приходилось затаиваться за мысом, в крохотной бухточке, узкий вход в которую закрывали скалы. Это было крайне рискованно — барражировать под самым носом у испанцев, на границе Антильского моря, вот и приходилось прятаться. Потому что в одиночку нападать на караван было бы чистейшим безумием.

Капитан линейного корабля четвёртого ранга флота Его Величества Сэмюэль Свифт терпеливо поджидал одинокого «испанца», плывущего от берегов Кубы. Он не просто осторожничал: тактика одиночного охотника проста — нападай на более слабого и держись подальше от сильного. Такого же мнения придерживался и капитан барражировавшей далеко в море пиратской шхуны «Дельфин» — только пираты не прятались в скалах, а просто уступали испанским караванам путь.

Прошло уже пять лет, как был подписан договор о мире и союзе Англии с Испанией, но скрытая морская война между ними не прекратилась. И поэтому честолюбивый капитан отнюдь не желал прозябать в каком-нибудь порту. Что греха таить, лавры соплеменника-корсара Джорджа Клиффорда, пожалованного орденом Подвязки и титулом графа Кемберленского, давно не давали ему покоя. Род Свифтов совсем не богат, да к тому же недостаточно знатен, поэтому настоящую карьеру можно сделать лишь так — рискуя собственной головой. А ещё, как любил повторять отец: «Старость начинается в тот день, когда умирает твоя отвага». До старости капитану, конечно, было далеко, а вот отваги не занимать — он по своей натуре был авантюристом и искателем приключений.

Да, к великому сожалению морского офицера, Англия не вела активных военных действий на море, поэтому взять большой приз можно было только таким вот образом: нападая на «купцов» и превратив военный корабль в полуохотника-полупирата, а сотню человек его экипажа — в корсаров. И уж он, капитан Свифт, непременно возьмёт свой приз, даже поступившись в какой-то мере своей офицерской честью!

Итак, первого сентября тысяча шестьсот тридцать пятого года наблюдатель на скале подал сигнал, что на горизонте возник одинокий парус. Судно шло курсом зюйд-вест, то есть со стороны острова Куба: скорее всего, из порта Сантьяго-де-Куба.

Капитан, поднявшись на скалу, тщательно осмотрел горизонт в подзорную трубу — и не обнаружил паруса «Дельфина». То ли капитан грязной пиратской посудины испугался открытого боя и последующего конфликта с хорошо вооружённой «Глорией», то ли у него на примете было своё укромное местечко среди прибрежных скал.

Ну что ж, это даже к лучшему — меньше проблем!

А ведь как пират набивался в долю, предлагая ему, офицеру английского флота, напасть совместно и поровну поделить будущий приз. Он считал, что от столь заманчивого предложения невозможно отказаться! Да, капитан Сэмюэль Свифт мог бы поделиться с другим офицером, но не с этим наглым оборванцем, именующим себя «джентльменом удачи» и пытавшимся при этом держаться как равный с равным!

«И этот проходимец, не умеющий даже читать, гордо величает себя корсаром!» — подумал Свифт и, вспомнив, что за бумагу показал ему капитан «Дельфина» в качестве поручительства Карла Первого Стюарта, снова чуть не расхохотался. На грамоте и вправду стояла королевская печать, но написано было, что «подателю сего разрешается охотиться на диких коз».

Капитан сверху любовно окинул взглядом свою «Глорию». Конечно, пиратский «Дельфин» с треугольным бермудским парусом на высокой мачте и с кливером на бушприте достаточно быстроходен, но вооружение его явно слабовато. Во время переговоров он насчитал всего пять маленьких пушек: одна на носу и по две на бортах. Правда, на палубе толпилось добрых полсотни вооружённых бездельников — а это серьёзная сила, ведь далеко не всё решают пушки, и при абордаже чем больше атакующих, тем лучше…

«В общем, если бы не панический страх „купцов“ перед пиратами, — размышлял капитан, — такое судно нельзя считать грозным в боевом отношении. Любой „купец“ превосходил их, по крайней мере, в вооружении. И этим оборванным „джентльменам“ действительно без удачи в их нападениях не обойтись! Недаром они настойчиво пытались заключить временный союз…»

Матросы под скалой уже заняли места в лодке, но Свифт не спешил: он не отрывал глаз от подзорной трубы. Испанское судно шло в фордевинде практически прямо на оконечность мыса и приблизилось настолько, что в нём без труда узнавался четырёхмачтовый галеон. Судно явно перегружено — это было заметно по тому, что средняя палуба значительно меньше, чем положено, возвышается над водой. Дул свежий норд-вест, значит, «Глория» без труда настигнет галеон, поймав ветер сразу же на выходе из бухты!

Команда с величайшим воодушевлением восприняла сообщение капитана, потому что чем крупнее корабль — тем богаче, как правило, добыча.

На всех палубах зазвучали возбуждённые голоса матросов и словно бы весёлые, отрывистые и громкие команды младших офицеров. Готовились пушкари: подносили из крюйт-камеры к пушкам картузы — полотняные мешки с зарядом, рядом складывали ядра. Матросы вытаскивали на палубу оружейные ящики, укладывали бухтами канаты с привязанными «кошками».

Возбуждение предстоящего боя захлёстывает команду корабля дважды: в начале подготовки к преследованию — и уже в последние минуты перед схваткой. Именно в такие моменты уставшие от ожидания люди ненадолго забывают о страхе. А всё остальное время, до того как клинок встретится с клином противника, страх напоминает о себе, делая большинство из них молчаливыми. Люди словно бы экономят физические и душевные силы для этого решающего и самого страшного момента…

Наконец суматоха улеглась, выбраны якоря, часть парусов поднята, и «Глория» медленно двинулась к выходу из бухты.

Капитан Свифт уже невооружённым взглядом пересчитал орудийные порты на борту проплывающего мимо испанца. Орешек оказался неожиданно крепким для «купца»: двадцатипушечный галеон по огневой мощи мало уступал двадцативосьмипушечной «Глории». Если часть пушек не снята, как это обычно делалось на торговых судах, то орудийная дуэль, где судьбу корабля мог решить один единственный удачный выстрел, была совсем нежелательной. Уповать оставалось на абордаж, и схватка с командой большого корабля может быть отчаянной!

Все эти мысли, все размышления лавиной пронеслись в голове капитана Свифта, но он, отбросив сомнения, скомандовал: