Марина Наумова - Наверху

— Не оправдывай меня — я тоже виновата в чем-то, — покачала она головой. — Может — в молчании… Может — в другом, чего я не понимаю. А может — все еще обойдется.

— Должно обойтись. Не считай это хвастовством — но я и в одиночку способен на многое.

«В одиночку, — эхом повторилась в его голове собственная мысль. — Как странно: попытка быть честным делает человека еще более одиноким… Впрочем, это я зря. У меня были подчиненные — сейчас есть один, но настоящий друг. Если бы это зависело только от меня — я бы постарался ее искренне полюбить. Но и дружба — это тоже нечто, почти как оазис в мире противостояния разных и равных сил».

— О чем ты задумался, Эдвард? — мягко произнесла Синтия. — Подожди, не отвечай — я попробую угадать сама… Ты жалеешь о прошлом, когда твоей силой был чужой страх?

— Я ни о чем не жалею, — усмехнулся он. — То, что произошло, произошло бы все равно. Утраченное я бы все равно утратил, а взамен не получил бы ничего.

— Спасибо, — чуть слышно прозвучал ее голос.

— Шеф, вас вызывают, — постучался в комнату один из охранников.

— Подожди, я сейчас, — Варковски отстранил руку Синтии, готовую обвиться вокруг его шеи, и вышел.

Вернулся он на удивление быстро.

— Ну что? — Синтия нетерпеливо поднялась навстречу, как только черная куртка вновь появилась на пороге.

— Синтия, я должен сообщить одну не очень приятную, но любопытную новость. — Варковски сделал паузу, давая ей возможность подготовиться. — Неприятную — потому что нам придется очень скоро вылететь на Землю. Сразу инструкция: вызываем всех свободных журналистов, и ты не отходишь от них ни на шаг.

— Что? — Синтия встряхнула головой. — Не понимаю…

— Дело принимает интересный оборот, — только сильное волнение не дало Эдварду возможности усмехнуться. — Только что получено известие, что к нам прибыла инопланетная делегация, в состав которой входит Рипли. Та самая, которую все считали погибшей.

— И?

— Это НАСТОЯЩАЯ делегация с другой планеты, которую якобы представляет наш Зофф, — при этих словах Синтия ощутила, что ей становится словно бы щекотно — от волнения зашалили нервы. — Я не знаю, чем все это кончится, но оставаться в стороне нам нельзя. Когда корабль Чужих приземлится — а Элтон не сможет ему это запретить, раз новость уже получила огласку, — мы должны будем оказаться среди встречающих и любой ценой переговорить с инопланетянами и… — он запнулся, — и Рипли. Будем надеяться на чудо — что ее ненависть к Компании уже успела остыть и здравый смысл возьмет верх. Или просто рассчитывать на ее честность…

— Хорошо, — зажмурилась Синтия. — Будем рассчитывать на честность…

11

— Ты молчишь… Разве ты не рада, что видишь свою планету? — Священник задал вопрос настолько тихо, что Рипли усомнилась — а не сама ли она спросила себя.

— Иногда возвращаться бывает тоже грустно.

— Если не знаешь, что ждет тебя по возвращении? — кивнул он, приближаясь к огромному, во всю стену, иллюминатору — прежде Рипли видела такие чаще в кино, чем в жизни.

— Или если знаешь, что тебя некому ждать.

Они помолчали.

«А ведь так недолго и заплакать: бездомность расслабляет, — сказала себе Рипли. — Это ведь не та Земля, которую я знала. Я не найду здесь ни одного знакомого лица… или увижу лица старых врагов — не друзей. Как это странно… Если бы хоть Скейлси была со мной…» Имя кольнуло больно — Рипли пришлось стиснуть зубы.

— Земля, — прошептала она вслух, чтобы заставить себя хоть немного переменить тему. — Моя Земля…

Покрытый разводами голубой шар был уже близко и продолжал расти на глазах.

— Только что ты чуть не плакала — а теперь улыбаешься… И без всякой радости. Я не понимаю…

— Не обращай внимания — я просто увидела собственное отражение, — улыбнулась Рипли. — Жаль, что ты не можешь понять, как это нелепо и смешно.

— Не могу — и не жалею об этом. Догадываюсь — что-то в твоей одежде противоречит вашим обычаям, но ведь это — ничто. Я не знаю их, а знаю твою душу. То, что снаружи, — не важно…

— Ты прав… Я это уже поняла, — грустно посмотрела она на уродливую морду.

«Монстр… а КАКОЙ ЧЕЛОВЕК!.. Ну сколько я еще буду вот так маяться дурью? Если нельзя ничего сделать — значит, я просто не хочу ничего делать. Я ведь вот-вот буду на Земле, среди людей… Так неужели среди них я не найду ЛЮДЕЙ? Ведь, помимо Компании, были и Хиггс, и ребята с „Ностромы“, и…» — И снова ты изменилась… Ты готовишься к бою, — задумчиво констатировал Священник.

— А ты не считаешь, что мы все же должны хоть как-то воспротивиться тому, что задумал ваш Правитель? — повернулась она.

Земля закрывала уже почти половину иллюминатора.

— Я противник любой борьбы — ты знаешь это.

— Но мне ты помогал.

— Помогал, — Священник сделал паузу. — И если будет надо — помогу снова.

— Внимание — входим в атмосферу. Просьба всем занять свои места, — ожил динамик.

«Вот и прилетели», — подумала Рипли, устраиваясь в специально изготовленном для нее кресле.

Вот и прилетели… Вот и Земля. Вот совершенно новый этап жизни, подбрасывающий на самый верх, — Рипли знала уже, что через несколько часов, если не минут, будет разговаривать с самим президентом. Она не знала еще, что скажет, — но знала, что вряд ли сумеет ему доверять.

12

«И все же как разумнее будет с ними поступить?» — размышлял Элтон, не спеша передвигаясь по коридору. Вообще-то его немного забавляло отношение к себе окружающих — он был никем по должности, секретарь считал его просто другом Президента, большинство заходивших сюда политиков рангом помельче и вовсе не догадывались о его истинной роли. И все же, куда бы Элтон ни зашел, его тотчас окружала атмосфера почтительного уважения. Уважали ли они — обитатели Правительственного здания — Элтона как такового? Вряд ли — слишком многие запинались, обращаясь к нему, — значит, имя бывшего пирата не было известно почти никому. Можно было предположить также, что подобным образом здесь встречали всех, но внимательное наблюдение сообщило Элтону, что это не так. Вероятно, люди все же на расстоянии ощущали некую исходящую из него темную безымянную силу. И только одно несколько смущало Элтона — здесь ему приходилось опираться не на охрану, а на самого себя: было бы странно ходить по этим коридорам в сопровождении своих «горилл», когда даже Президент полагался больше на охрану, стоящую у входа. Да и собственная неизвестность в этих кругах в последнее время начала его задевать, несмотря на все выказываемое уважение: что-то неестественное чудилось в том, что имя Элтона, известное каждой уличной проститутке или мелкому толкачу наркотиков, для многих добропорядочных чиновников ничего не значило (мало ли на свете людей с такой фамилией!). Но причину его недовольства на самом деле можно было объяснить и проще: Элтон не мог не осознавать своей истинной роли в верхах и даже подсознательно ожидал признания. А его-то как раз и не было. Пусть он сам предпочел остаться «серым кардиналом» — гордость его испытывала неутоляемую жажду, и утолить ее не спешил никто. Президент исправно боялся его, от Зоффа почтительных чувств ожидать было и вовсе нечего, а остальные… Об остальных уже сказано. Сознательные же сообщники и почитатели этого человека по вполне понятным причинам не допускались в Правительственное здание, выходить же для встречи с ними Элтон в последнее время без крайней необходимости не мог. Да и не те это были люди, совсем не те… Элтон не признался бы в этом даже себе — но он почти болезненно мечтал о том, что его станут уважать честные люди, чье расположение невозможно купить или выбить силой.