Владимир Корчагин - Астийский Эдельвейс. Научно-фантастический роман

— А это ваш земляк, — сказала она, указывая на куст. — Я сама выкопала его, совсем крохотную веточку. Потом я покажу вам и других таких же переселенцев с Земли. Вы знаете, они прекрасно чувствуют себя на новой родине.

Миона проводила его к дому, протянула руку:

— Я должна идти. Прощаюсь на целых два дня.

— Так надолго!

— Открою секрет. Через два дня я стану совершеннолетней. Мне очень много надо еще сделать, чтобы быть готовой. Ведь в день совершеннолетия молодой астронавт подключается к Главному кибернетическому устройству, а это требует особой подготовки, многих сил и нервов… Мне надо сосредоточиться.

— К Главному кибернетическому устройству? К электронному мозгу? Миона, скажите два слова об этом, не оставляйте меня снова в неведении.

— Это прежде всего хранитель наших знаний. У нас нет ни книг, ни кинопленок, ни магнитных записей. Вся информация накапливается, систематизируется, хранится только в киберах. Главный Кибер — самое емкое хранилище информации. Человек, подключенный к нему, становится обладателем всех знаний Системы. Но это еще не все. Главный Кибер управляет и всеми механизмами корабля, следит за состоянием биосферы, воды, воздуха, руководит работой универсальных автоматов, контролирует режим внешнего защитного поля. Он же помогает командиру корабля составить маршрут движения в космосе и ведет корабль по этому маршруту. Он же, наконец, следит за сохранностью жизни астронавтов как на корабле, так и во время их пребывания на чужой планете. Немедленно предоставляет в распоряжение каждого все, что тот потребует в соответствии с кодексом прав гражданина Системы или, наоборот, блокирует любые действия астронавта, если они выходят за рамки этого кодекса.

— Но кто определил эти права и кодекс, неужели сам Кибер? Что же — вы подчинили себя машине?

— Все астронавты подчинены Киберу, но Кибер подчиняется командиру корабля. Одному командиру, в условиях космического полета это неизбежно и необходимо. Ведь воля командира решает все.

— Воля командира, догадываюсь, это воля вашей матери?

— Да, Кибер корабля подчиняется только ей.

— А она, я чувствую, не очень-то расположена к землянам?

— Как вам сказать… Командир всегда должен быть настороже… Чужая планета чревата многими опасностями…

— Но вы-то хорошо, думаю, знаете Землю. Почему же не повлияли на мать?

— …Мы поговорим еще об этом. Во всяком случае, я-то люблю Землю. Люблю людей. Я такая же землянка, как и дитя своей Системы. И это главное, с чем не может примириться мама.

— Вот оно что! Понимаю…

— Да… Не провожайте меня. А послезавтра… Послезавтра утром вы придете на мой праздник и познакомитесь с мамой. Счастливо! — Миона исчезла как-то сразу в ночном мраке, оставив обескураженного Максима.

Оба последующих дня он был в такой тревоге, что старался не отдаляться от дома. Ему стало ясно, что он попал на корабль без ведома и, возможно, против воли старой инопланетянки. Она не любит его, возможно, потому, что не любит Землю и ее обитателей. Дочери, наверное, достается за другие ее чувства. Теперь Максим не сомневался, что там, на Земле, деспотизм матери вынудил Миону молить о помощи. Это она запретила Мионе даже думать о нем, Максиме. И не по ее ли воле он попадал в гибельные для себя ситуации?

Что произойдет послезавтра? Матери уже, очевидно, нельзя будет безраздельно командовать дочерью, как то было до сих пор. Но значит ли это, что Миона станет совсем свободной? Едва ли. Кибер подчиняется старухе. Она по-прежнему останется командиром корабля. И сделает все возможное, чтобы заставить Максима покинуть корабль.

Зачем все это ему? Почему кто-то должен играть его судьбой? Если бы не Миона, если бы не те их встречи, перевернувшие всю его жизнь, он бы… Максим не знал, что бы он сейчас натворил.

3

Два дня прошли в томительном ожидании. А знаменательный день начался с неожиданно раннего вызова к экрану ближней связи. Максим нажал ответную клавишу. Одна из стен его комнаты превратилась в экран, и он увидел возбужденную Миону.

— Максим! Поздравьте меня. Сегодня самый большой праздник в моей жизни. Теперь я полноправный гражданин Системы Агно! — С экрана к Максиму протянулись ее руки, она будто хотела передать ему частичку своей радости.

— Я очень рад, Миона!

— Спасибо. Мне нужна ваша поддержка… Вы помните, где находится мамин дом? Это и есть Дворец командира, как мы его называем. Вы должны быть там, я познакомлю вас с ней.

— Вы все рассказали ей обо мне?

— Да.

— И что она?

— Дала хороший урок, как должен держать себя в подобной ситуации истинный гражданин Системы: ни взглядом, ни жестом не выдала себя — никакого удивления или неудовольствия, не отвела взгляда от вводной системы Кибера, за которой следила. Сказала только: «Но я смогу уделить землянину очень мало времени». Так что, Максим, надо ехать, этой встречи все равно не избежать… Она говорит на многих языках Земли, она поймет вас… Мне пора! Я иду во Дворец. До скорой встречи. — И снова ее руки протянулись к нему. Экран погас.

Гондола взвилась ввысь и уже через несколько секунд опустилась на широкой площади перед Дворцом правителя. Максим несмело ступил на ее белые плиты, усыпанные золотистыми блестками. Круглое здание не имело ни дверей, ни окон, фасад его был украшен гигантским барельефом — мужская фигура сжимала в ладони массивный зеленовато-белый шар, вокруг которого вращалось несколько мелких бирюзовых шариков. «Символическое изображение Системы Агно», — догадался Максим.

Торжественная тишина, знакомое безлюдье сковывали. Медленно Максим прошел сквозь строй колонн, ведущих к Дворцу, и лишь миновал последнюю, как стена растаяла, открыв перед ним огромный круглый зал, ярко освещенный в центре. Свет падал сверху, очевидно, из круглого окна в кровле здания, но не рассеивался, а был подобен широкой колонне, стены зала поэтому тонули в густом мраке.

Не встретив никого, Максим решил не прятаться и подошел вплотную к освещенной части зала. Мощные аккорды зазвучали сверху, и сразу же, будто распахнулось гигантское окно, лавина света сверху залила весь зал, осветив его белые стены, поддерживаемые массивными пилонами из прозрачного золотисто-розового камня.

Максим вздрогнул от неожиданности: перед ним стояли две прекрасные молодые женщины с одинаково вскинутыми руками, ладонями вперед, и чуть запрокинутыми вверх лицами. (Откуда они взялись?!) Одна из них была Миона. Другая…

В эти последние два томительных дня Максим часто старался представить себе другую инопланетянку. Воображение рисовало ее то моложавой, но суровой и придавленной тяготами ее высоких обязанностей женщиной, то гордой, мужеподобной особой, а чаще дряхлой, но крепкой старухой. А наяву перед ним стояли две совершенно одинаковые женщины. И не привыкни он к Мионе, Максим, пожалуй, сейчас не отличил бы ее от матери. Как похожи! Те же черты лица, одинаковый рост и осанка. Тот же цвет волос и глаз. Женственность и обаяние — вот что больше всего роднило их.