Герберт Франке - Клетка для орхидей

Оцепенение, овладевшее им, Ал преодолел усилием воли: он нажал на кнопку ускорителя движения кадров. Картины быстро сменялись другими, тоже как бы знакомыми и вместе с тем невиданными. Обоих охватывали чувства вроде бы и привычные, но новые по остроте.

Средневековье. Крепости. Рыцарские доспехи и оружие. Выжигание угля в кострах и металлические решетки. Предрассудки. Культы. Преследование инакомыслящих и пытки. Ненависть и страх. Неясные надежды на вознаграждение в потустороннем мире. Привязанность к этим детским представлениям. Грязь. Болезни. Роскошь и нищета. Жестокость и раскаяние…

Атомный век. Многоэтажные коробки, заторы на улицах. Марширующие колонны. Бомбы. Стремление к власти и безответственность. Легкомыслие. Ложь. Жажда знаний. Страх перед необузданными силами природы. Переоценка собственных возможностей и надменность. Привязанность к устаревшим традициям. Импульсивные действия. Чопорность. Недоверчивость и несдержанность. Слабодушие. Массовая нищета и массовые убийства.

Вершина цивилизации. Города-сады. Дома-кварталы. Стены-телеэкраны. Демонстрационные кресла. Автоматы. Парящие лодки. Уверенность в себе. Отсутствие желаний. Самоудовлетворенность. Культура жилищ. Искусство. Созерцание. Игры, иллюзионы. Здоровье и наслаждение. Пресыщение и скука. Отсутствие ответственности. Опьянение, грезы, сон…

Ал замедлил бег кадров, вернулся чуть-чуть назад. С этого момента он не хотел упустить ни одной подробности. Запрыгавшие было картинки снова потекли плавно, звуковые приливы и отливы превратились в разборчивые звуки, перепады настроений — в логически обоснованные переходы чувств.

Он увидел город, старую крепость на холме, новый, окруженный рвом замок, средневековое кольцо города, огромные пространства современного города, протянувшегося до гор. Потом с неба посыпался град бомб, и от города остались чудовищные руины. Медленно вырастали новые здания, более современные, одно поколение строений за другим. Последним возник город-сад в окружении прелестных лугов, озер и каменных гряд. Все — и луга, и озера и даже валуны — было творением рук человеческих. Историческую, похожую на кольцо часть города реставрировали, в центре возник старый замок, а ниже находились автоматы, которые все приводили в действие и которым не полагалось появляться на глаза жителей.

Потом планета подверглась метеоритному дождю, и над городом возвели невидимый щит. Несмотря на вновь обретенную безопасность, мало кто выходил из дома. Большую часть времени все проводили перед телестенами или наслаждаясь красотами далеких ландшафтов, позволяли усыплять себя сказками, очаровывались увиденным или принимали в нем пассивное участие. Отпала необходимость в движениях: все, что они желали бы пережить, им внушали аппараты «тотального воспроизведения». Незачем стало даже есть: по специальным проводам жидкая пища подводилась к их креслам. Они сидели и грезили наяву или спали…

День заднем…

Месяц за месяцем…

Поколение за поколением…

Во время показа этих кадров Ал и Рене интуитивно проникали в самую суть событий. Они различали предметы отчетливее, их восприятие обострялось, они лучше понимали все происходящее. Но с определенного момента все сцены были словно завешены полупрозрачной кисеей, их чувственная реакция была странным образом парализована. Краски померкли, очертания сделались расплывчатыми, все происходило в какой-то таинственной полутьме. Испытываемые ими чувства едва ли поддавались точному описанию, хотя и были приятными: любой звук казался музыкальной фразой, появилось ощущение невесомости, крепкие запахи опьяняли. А из этой бестелесной ткани иногда вырывались ощущения более отчетливые: кто-то велит отнести себя в парящую лодку, поднимается на высоту в двести метров, отключает связь с энергетическим рельсом и падает вниз.

Снова воцаряется полутьма, которую они не в силах разгадать. Мимо проплывают неразборчивые предметы, напоминая схемы на магически освещенной сцене. Даже желания и устремленность уступают место чему-то другому; имеющему цель, но не старающемуся ее достигнуть, и намерения, осуществление которых необязательно. Ал покрутил ручки, но лучшей видимости не добился. То, что им показывали, пробегало по другим мыслительным каналам, нежели человеческий мозг.

А теперь… Пальцы Ала крепко обхватили подлокотники кресла. Тень сгустилась, зазвенел металл. Появилось похожее на глубокую тарелку отверстие… очень широкое… и туда опустилось бесчисленное множество каких-то цилиндров. По экрану пронеслись серые пятна, протянулся усеянный светлыми точками геометрический узор, блеснула тонкая неяркая полоска, вспенилась жидкость. Провода разбегались по сторонам и снова сбегались, дрожали стрелки неизвестных приборов, щелкали контакты, какой-то коридор, словно паром, наполнялся фиолетовым светом. Воздух был влажным и теплым. Провода, трубки, рефлекторы и лампы образовывали клетки, напоминавшие большие клетки для птиц. Они стояли вдоль стен уводящего вдаль хода бесконечной чередой, и в каждой сидело по розоватому, мясистому созданию со множеством отростков. Каждое из них было посажено в наполненный жидкостью сосуд, каждое, подобно хрупкому саженцу, поддерживалось подпорками, каждый отросток был покрыт специальной оболочкой, к каждому подключены провода и трубочки, совершенно прозрачные, в которых пульсировала бесцветная, желтая или красноватая жидкость. И каждое существо напоминало выращенную в клетке орхидею.

На этом показ оборвался.

Ал и Рене поднялись со своих мест в полном смятении и замешательстве.

— Ты что-нибудь понял? — спросил Рене.

— История города прояснилась, — ответил Ал. — Вполне нормальная история, какая могла произойти в любом из наших городов. Они прошли через свой атомный век. Бомбы, уничтожившие город, атомные, это бесспорно. Я совершенно уверен, что где-то они еще хранятся.

— Посмотрим, не раскопал ли их уже Джек, — предложил Рене.

Пока они искали выход, Ал продолжал:

— Теперь мы знаем, для чего нужен городу его невидимый щит, из-за которого мы столько ломали себе голову.

— Защита от метеоритов, — припомнил Рене. — Но почему они не засыпали кратеры? С их возможностями это было проще простого.

— Еще проще устранить следы разрушений другим путем… Эти прозрачные стены, которые мы обнаружили в их домах, не что иное, как экран, на котором можно увидеть все, что пожелаешь: близкое и далекое, прошлое и современность, действительность и фантазию. Маленькое изменение в оптическом устройстве — и никто никаких кратеров и руин не увидит.

— Разве можно довольствоваться подобными иллюзиями?