Герберт Уэллс - Первые люди на Луне (пер. Толстой)

Я остановился как вкопанный.

Не думаю, чтобы я тогда отчетливо соображал. Но, помнится, в моем мозгу промелькнула стереотипная фраза: «Огневая завеса, под прикрытие!» Я встал между двумя тушами, тяжело дыша и чувствуя себя убийцей.

Я искал Кавора. Одно мгновение мне казалось, что он погиб, но вскоре он показался из темноты между тушами и каменной стеной пещеры. Я увидал его маленькое лицо, тусклое, синее, вспотевшее, выражавшее сильное волнение.

Он что-то сказал, но я не расслышал. Я решил, что нам лучше всего пробираться от туши к туше, вверх по пещере, пока не пробьемся наружу. Пробиться наружу, другого выхода нет.

— За мной! — сказал я и пошел вперед.

— Бедфорд! — кричал Кавор, но тщетно: я его не слушал.

Я обдумывал план спасения, поднимаясь по узкому проходу между тушами и стеной. Пещера закруглялась, и селениты не могли стрелять вдоль. Хотя в узком пространстве мы и не могли делать прыжков, однако благодаря нашей земной силе мы продвигались быстрее селенитов. Я решил, что скоро мы опять вступим с ними в бой. Когда мы ворвемся в их ряды, то они окажутся для нас не более опасными, чем черные тараканы. Однако сначала надо выдержать их обстрел, Я обдумывал стратегический план и на бегу скинул фланелевый жакет.

— Бедфорд! — задыхался сзади Кавор.

Я обернулся и спросил, что ему надо.

Он показывал вверх, через туши.

— Белый свет! — сказал он. — Опять белый свет!

Я взглянул вверх: действительно, вдалеке брезжили белые призрачные сумерки. Силы мои сразу удесятерились.

— Не отставайте! — крикнул я Кавору.

Длинный, плоский селенит высунулся из мрака, но тотчас же скрылся с писком. Я остановился и подал знак Кавору, чтобы и он не двигался. Затем повесил свой жакет на лом, спрятался за ближайшую тушу, положил жакет с ломом и высунулся на секунду.

Зз-зз! — просвистела стрела. Мы находились на очень близком расстоянии от селенитов, толстых, длинных и коротких, толпившихся кучей около батареи своих орудий, направленных в пещеру. Три или четыре стрелы последовали за первой: затем обстрел прекратился.

Я высунул голову и оказался на волосок от гибели. Просвистела целая дюжина стрел, раздались крики и чирикание селенитов, свидетельствовавшие об их возбуждении. Я поднял с полу жакет и лом.

— Теперь пора! — воскликнул я и выставил свой жакет.

Зз-зз! Зз-зз! В одно мгновение он был продырявлен тучей стрел, перелетавших через тушу над нашими головами. Я схватил лом, сбросил жакет, — он так и остался на Луне, — и ринулся в атаку.

С минуту длилась бойня. Я рассвирепел и не давал пощады. Селениты же, вероятно, перепугались и плохо защищались. У меня, как говорится, кровь бросилась в голову. Помню, что я пробивался между этими насекомообразными существами, как через высокую траву, кося и направо и налево — раз, два! Брызгала какая-то жидкость, под ногами что-то хрустело и пищало, рассыпаясь на куски. Толпа расступалась и снова смыкалась, как вода. Они сражались в беспорядке. Копья свистели вокруг меня; меня поранили в ухо, в руку и в щеку, но я заметил это потом, когда почувствовал на щеке запекшуюся кровь.

Что делал Кавор, я не знаю. Мне казалось, что этот бой длится целый век и никогда не кончится. И вдруг конец — остатки селенитов обратились в бегство… Я почти не пострадал. Пробежал вперед, крикнул и оглянулся.

Я был изумлен.

Я летел через них громадными скачками. Селениты остались позади или разбегались в разные стороны. Неожиданный конец боя, в который я бросился очертя голову, обрадовал меня. Мне казалось, что я победил не потому, что селениты оказались такими хрупкими, а потому, что я оказался таким сильным. И я самодовольно расхохотался. Ах, эта удивительная Луна!

Посмотрев на искрошенные и корчившиеся тела, разбросанные по пещере, я поспешил к Кавору.

Глава 18

В СОЛНЕЧНОМ СВЕТЕ

Вскоре мы увидели, что пещера обрывается в туманную пропасть, и вышли в наклонную галерею, которая привела нас в обширное круглое пространство, к огромной цилиндрической шахте, идущей вертикально вверх и вниз. Вокруг нее извивалась галерея безо всякого парапета или перил и через полтора оборота поворачивала вверх, в скалы. Галерея эта напоминала мне спираль железной дороги через Сан-Готтард. Все было необычайно, грандиозно. Невозможно описать титанические размеры этого сооружения и подавляющее впечатление от него. Далеко вверху, над обрывом гигантской шахты, мы заметили круглое отверстие со слабо мерцавшими звездами на дневном небе. Мы оба невольно вскрикнули от радости.

— Скорей! — торопил я, бросаясь вперед.

— А что там? — спросил Кавор и осторожно подошел к краю шахты. Я последовал его примеру и заглянул вниз, но мне мешал свет сверху, и я разглядел только во мраке спектральные полосы малинового и пурпурного цвета. Но хотя я не мог видеть, зато мог слышать. Из темноты доносился гул, похожий на гудение пчел, если приложить ухо к улью, — гул из пропасти, глубиной, быть может, мили четыре…

Я прислушался, потом взял лом и пошел вперед, вверх по галерее.

— Вероятно, это та самая шахта с крышкой, куда мы смотрели, — заметил Кавор.

— А внизу те же самые огни!

— Огни! — повторил Кавор. — Да, огни того мира, которого нам никогда не увидеть.

— Мы еще вернемся, — утешил я его.

После нашего бегства я начал надеяться, что мы найдем шар.

Ответа Кавора я не расслышал.

— Что? — спросил я.

— Ничего, — ответил он, и мы торопливо зашагали вверх по галерее.

Этот наклонный боковой проход тянулся, вероятно, не менее четырех или пяти миль, и поднимался так круто, что идти по нему на Земле было бы совершенно невозможно, но здесь, на Луне, это было очень легко. Мы заметили только двух селенитов, которые при нашем приближении обратились в бегство. Очевидно, до них дошла весть о нашей силе и быстроте.

Подъем оказался довольно легким. Спиральная галерея перешла в крутой туннель с отпечатками следов лунных стад, такой узкий и короткий по сравнению с обширными сводами, что почти весь он был освещен. Скоро стало светлей, и вверху показался блистающий ослепительным светом выход: альпийский склон, увенчанный гребнем колючего кустарника, теперь уже высохшего и помертвевшего, четко вырисовывавшегося на Солнце.

Странно, что мы, люди, которым эта самая растительность казалась недавно такой ужасной, смотрели теперь на нее с таким же чувством, как вернувшийся домой изгнанник при виде родных мест. Мы радовались даже разреженному воздуху, который мучил нас одышкой при быстром движении и затруднял наши разговоры. Приходилось сильно напрягать голос. Все шире и шире становился освещенный Солнцем круг; туннель позади нас погружался в непроницаемый мрак. Видневшийся наверху колючий кустарник уже побурел и засох. Его густо переплетавшиеся ветки затеняли узорами нависшие скалы. У самого входа в туннель расстилалась широкая утоптанная площадка для лунных стад.