Ольга Онойко - Море имен

Птица за окном замолчала.

В трубке тяжело дышали.

– Мама? – осторожно спросил Алей.

– Алик! – сказала мать; голос ее был страшным, надтреснутым, незнакомым. – Алик, приезжай немедленно!

– Что? – прошептал он.

– Алик! Сейчас!

– Что случилось? – крикнул он в трубку, завертев головой в поисках штанов. Сердце бешено заколотилось, ладони вспотели.

– Иней… – прохрипела мать, – пропал. Не можем… найти. Алик, ты искать умеешь. Алик, ты его найдешь.

– Мама! Мама, я сейчас приеду. Я его найду. Мама, держись, – он заклинал ее, удерживая телефон плечом, и завязывал шнурки, согнувшись в три погибели, путаясь в собственных пальцах. Нервы звенели.

– Алик, – повторила она, и он пошатнулся и ушибся головой о полку книжного шкафа. Голос матери стал низким, медленным, где-то глубоко в нем выло и металось подступающее безумие.

– Мама, что случилось? – выдохнул он. – Куда пошел Инька? Когда? С кем?!

– С отцом, – тихо сказала мать.

– С Шишовым?

– Нет. С отцом.

– Мама, с каким отцом?! О чем ты говоришь?!

– С Ясенем.

Алей остановился. Он уже схватил со столика ключи, готовый рвануть на улицу, уже отпер дверь, и с лестничной клетки дохнуло холодом. Холод оледенил его, заставив замереть на месте.

– Мама, – почти спокойно сказал Алей. – Папа умер. Давно.

– Алик, – так же спокойно ответила та, – папа вернулся. Забрал Иню и ушел. Мы кинулись за ними, их нигде нет. Приезжай, ты их найдешь.

Связь прервалась.

Алей медленно положил мобильник в карман. Постоял немного у двери. Вышел в коридор, аккуратно провернул ключ в замке.

И в четыре прыжка слетел вниз по лестнице.

«Мама сошла с ума», – эта единственная мысль крутилась у него в голове, когда он сломя голову бежал по сумрачным улицам из Старого Пухова в Новое, к дому, где жил Шишов.

Мать и отчим стояли на улице перед подъездом.

Уже совсем стемнело. Горели фонари. Со стоянки у супермаркета, бархатисто шурша шинами, отъезжали автомобили. Под стеной магазина прямо на асфальте устроилась полупьяная компания – парни басили, девушки разражались грубым хохотом. По тротуарам вдоль жидких газонов собачники выгуливали собак. Весела и Шишов стояли под фонарем, в желтом конусе света, и смотрели прямо перед собой – одинаковыми остановившимися глазами. Мать была тиха, бледна и печальна, Шишов трясся всем своим толстым телом, но смотрели они одинаково.

Завидев их, Алей сбавил шаг. Добежал, задыхаясь, вдавил руки в горящее подреберье. Сердце колотилось в горле.

– Что случилось?

– Папа вернулся, – повторила мама ровно, будто загипнотизированная. – Забрал Иню и ушел. Мы кинулись за ними, а их нигде нет.

Она не шевельнулась, даже не перевела взгляда – так и смотрела во тьму, помертвевшая, белая как полотно.

– Мама, кто вернулся? Как вернулся?!

– Папа вернулся.

Алей крепко взял мать за плечи, попытался заглянуть в глаза, но не мог поймать ее взгляда: глаза ее казались искусственными.

– Мама, – с расстановкой, пытаясь выровнять дыхание, проговорил он, – наш папа давно умер. Погиб в горах. Мертвые не возвращаются. Кого вы видели? Что случилось?

– Папа вернулся. Забрал Иню и ушел.

– Какой папа?! – выкрикнул Алей. – Живой? Призрак? Что за черт…

– Папа вернулся, – безучастно повторила мать, глядя в пустоту. Казалось, она способна была повторить это еще тысячу раз, с тем же безумным спокойствием.

Алей застонал.

– Ладно, – сквозь зубы процедил он. – Как он забрал Иню? Через плечо перекинул? Насильно утащил?

– Забрал Иню и ушел.

– Ты знаешь другие слова?! – рявкнул он; волосы стали дыбом. Какой-то… какой-то маньяк, подонок уволок Инея, брата надо было спасать, счет шел на минуты, а мать стояла куклой и талдычила одно и то же, как заведенная.

Весела не шелохнулась. Не сложила оскорбленно губы, не возмутилась, не прикрикнула на сына в ответ. Только механически повторила:

– Мы кинулись за ними, а их нигде нет.

Мертвенный холод потек по спине Алея. Ночная тьма чернилами вливалась в глаза, желтые огни плавали в ней, как рыбины.

– Да, – пробормотал Алей. – Я уже понял. Папа вернулся.

– Папа вернулся, – сказала мать. – Забрал Иню и ушел.

Это было так страшно, что страх пропал. Алея охватило какое-то оцепенение чувств, остался только разум и логические умозаключения.

– Лев Ночин, – он повысил голос, – что случилось?

Тот молчал.

Алей шагнул к отчиму, потряс его за плечо. Потряс сильнее. Ударил кулаком. Шишов не реагировал. «О господи», – подумал Алей отрешенно, без ужаса и мольбы; всего лишь досадно было, что не работают простые и очевидные способы действий, надо искать неочевидные и терять время… Он подошел к матери вплотную, пощелкал пальцами перед ее лицом. Та моргнула, но зрачки не дрогнули. Теперь Алею показалось, что взгляд ее не столько отрешенный, сколько внимательный – очень внимательный. «Господи, что она видит?» – пронеслось в голове.

– Мама, что он говорил?

Она не услышала вопроса.

Алей отступил. Поразмыслив, отвернулся и отошел на несколько шагов.

Надо было собраться.

От матери с отчимом адекватного поведения ждать не приходилось, а значит, он мог рассчитывать только на себя.

«Они в тяжелом шоке, – думал Алей. – Их надо увести с улицы. Нужен психолог, специалист…» На последней мысли он споткнулся, но не стал искать, что не так, а переключился на другую проблему. «Кого они видели? Не представляю. Этот… тип, должно быть, действительно похож на папу. Поэтому мама в таком состоянии. Она увидела мертвеца. Но Шишов тоже не в себе! Ему-то что с того? Он никогда папу не видел. Любой нормальный человек заподозрил бы обман. И почему Шишов позволил увести Инея? Мама говорит, что их нигде нет. Может, Иньку запихнули в машину… почему он не сопротивлялся? Неужели поверил, что к нему пришел живой папа? Безумие какое-то…»

Алей взялся за голову. Сделал глубокий вдох.

Еще шаг, и он угодит в ловушку.

От того, что он тысячу раз повторит «это невозможно», Иней не вернется.

Абсурдность происходящего грозила затянуть в себя, как зыбучий песок. Да, случилось что-то страшное и необъяснимое, но в любом случае надо было включать разум. Мыслить абстракциями, коли уж практическая сметка не годилась. Действовать осознанно, а не метаться в панике.

В конце концов, он лайфхакер.

Человек, имеющий дело с запредельным.

…Алею точно в ухо дали. Он отчаянно замотал головой, судорожно вдохнул через рот и сел на низкую оградку подоконного палисадника. Металлическое ребро врезалось в зад. «Я и сам в шоке, – подумал он. – Поэтому не сообразил сразу. Господи, даже мама… мама даже в таком состоянии вспомнила, что я умею искать. Я идиот».