Евгений Прошкин - Слой

Что за черт? Константин потыкал в ряд оплавленных кнопок. Не помогло. Треснул по панели — без толку. Лифт стоял, вернее, висел где-то между вторым и третьим этажами и не думал двигаться. Помедлив, Костя нажал на «стоп», потом на «вызов». Ничего.

По спине медленно стекла длинная капля. Константин почесал горло, проверил пистолет и вновь занялся кнопками. Через минуту он понял, что лифт не поедет. Придя в бешенство, он задолбил ногой по дверям, но опомнился и заставил себя досчитать до десяти. Вместо электрика могли прислать милицию, а «ПМ» под пиджаком она бы, вероятно, не одобрила.

Костя сел на корточки, при этом лацканы пиджака наморщились и в колено кольнула заточенная спица. Он расправил полы, спрятал спицу обратно и, зевнув, принялся изучать надписи. Все как везде. Чтобы увидеть это многообразие подросткового вздора, застревать в лифте было необязательно.

Вот тебе и выигрыш во времени. Сутки его здесь не продержат, но за два-три часа можно ручаться.

Дом, этот сволочной, сгнивший на корню сарай, издавал какие-то звуки — Косте слышался то скрип, то хохот, то нудное зудение музыки. Где-то наверху, этаже на пятом, раздалась ругань. Каменный мешок лестничной клетки превращал диалог в состязание резонансов, и реплики доносились уже обрезанные:

— ...ак!

— ...ам ...ак!

Потом пошло какое-то невразумительное бормотание. Через несколько секунд оглушительно хлопнула дверь, и чьи-то подошвы резво засеменили по ступенькам. Исходя из того, как быстро они оказались напротив кабины, Костя сделал вывод, что скандал имел место не на пятом этаже, а на четвертом. Это ему не понравилось.

Он попытался раздвинуть створки руками, но у него ничего не вышло. Если б ему сейчас, сей момент, представили человека, ответственного за лифты, он бы его пристрелил — без колебаний и даже без традиционной последней воли. Измаявшись, Константин снова сел, но лифт внезапно проснулся и пополз вверх.

Выскочив из кабины, он осмотрелся и прижал кнопку звонка.

— Вам кого? — спросил мужчина из-за закрытой двери.

Голос, между прочим, был тот — «...ам ...ак».

— Мне Владислава Борисовича. Простите, это не он от вас ушел?

— Он, он, — сказали за дверью. Похоже, приглашать Костю внутрь никто не собирался. — Вы с ним разминулись. Застанете еще, если повезет.

Лифту Константин больше не доверял. Рисково прыгая через три ступеньки, он сбежал вниз и, чуть не высадив парадную дверь, бросился на улицу.

Никогда в жизни ему не было так обидно. В сторону проспекта, хрипя на крутой горке, уезжал драный «жигуль». Издали казалось, что он еле ползет и его можно догнать пешком, но это была иллюзия, Костя не стал даже пробовать. Он метался по тротуару, вытягивая и большой палец, и всю пятерню, однако машин было мало и все они, завидев столь экспрессивного пассажира, резко виляли в сторону. Константин прыгал до тех пор, пока оставалась хоть какая-то надежда, а когда она исчезла, пошел обратно. Лицо его было таким суровым, что избалованный голубь у подъезда поперхнулся крошкой и взлетел на дерево.

— Опять вы? — раздраженно спросил голос. — Владислав здесь больше не живет.

— А где? Куда он поехал, вы не в курсе? — прокричал Константин в щель между доской и полоской войлока.

— Понятия не имею, — не без удовольствия ответствовал инкогнито. — Здесь его не ищите.

— Мне только узнать... Да откройте же! Где он бывает? Он мне срочно... Где Владислав работает?

— Оставьте меня в покое, все равно я вас не впущу. Владислав перестал для меня существовать. Ваш Владислав — ваши проблемы.

— Как тебя зовут? — тихо спросил Костя.

— Вам какое дело? Ну, Константин.

— Так вот, тезка. Проблемы не у меня. У тебя. Ясно? Открой.

— Что? Угрожать?! — возмутился тот. — Да я сейчас...

Не дослушав, Костя вытащил пистолет и ударил ногой в дверь чуть пониже замка. Раздался треск, на пол посыпалась желтая труха. Он толкнул дверь плечом, и внутренний наличник, сломавшись пополам, повис на одном гвозде.

— Железную надо ставить, — сказал Константин.

Он на всякий случай помахал в воздухе пистолетом и приставил его к тугому выпирающему животу. Мужчина покраснел и начал пятиться. Костя шел следом, заботясь о том, чтобы расстояние между стволом и натянутой на пузе майкой не превышало сантиметра. Оказавшись внутри, Константин прихлопнул дверь и продолжал напирать до тех пор, пока пунцовый тезка не стукнулся затылком о зеркало.

— Ты один?

— Да, — шепотом ответил хозяин. — Много он вам должен?

Мужчина лет сорока пяти выказывал высшую степень лояльности. «Был не прав, готов извиниться», — говорили его печальные глаза, и Костя охотно верил. Но в извинениях он не нуждался.

— Расклад такой: находишь мне Нуркина — продолжаешь жить, не находишь... понятно, да?

— Ха, Нуркин... — нервно усмехнулся тезка. — Да он сам объявится. Недели через две. Куда ему деваться? Его никто...

— Через две недели будет поздно. По тебе уж девять дней справят.

— А я что, крайний?

— Получается, да. Куда он поехал?

— Даже не представляю.

— Что с тебя взять... Неси подушку. На лице хозяина отразилось недоумение, но через секунду он догадался и, тряся жирами, засеменил в комнату.

— Вот, — сказал он, протягивая мятую наволочку с чем-то сырым и комковатым.

— И на этом ты спишь? — ужаснулся Константин.

— Зачем я? Владислав спал. С собакой вы его быстренько найдете.

— С какой собакой?

— Ну... у вас же собака.

— Сам ты собака, — ответил Костя и, уткнув пистолет в подушку, выстрелил.

Щупать пульс он не стал — выживет, значит, выживет. Кажется, тезка и сам недолюбливал Нуркина и койко-место ему предоставил единственно из-за своей мягкотелости.

— Надо быть волевым и цельным, — наставительно проговорил Костя и, панибратски пнув мягкое тело, покинул квартиру.

Старенькая «Слава» с засаленным ремешком показывала ровно десять. Константин силился вспомнить, что ел на завтрак, но память опять выкобенивалась. Он даже не был уверен, завтракал ли вообще. Судя по бурчанию в желудке — скорее нет, чем да. Обедать рановато, а вот перекусить не мешало бы.

Дойдя до фирменной палатки «Штефф», Костя заказал датский хот-дог — с кетчупом, майонезом и сладким луком. Когда в окошке возник ароматный пакетик, Константин сунул руку в карман и только сейчас осознал, что у географического учителя, у долбаного придурка, за которого его принимали, денег не водилось. Можно было сходить к тезке — там наверняка есть чем поживиться — или предъявить как платежное средство пахнущий порохом «ПМ», но Костя лишь сплюнул под ноги и, буркнув «пардон», поплелся прочь.

Последнее время подобные мыслишки посещали его довольно часто, и Константина это тревожило. Одно дело — мстительно мечтать, и совсем другое — когда от выстрела удерживает только лень. Виной всему было странное расхождение того, что Костя знал, и того, что видел, — два этих мира порой отличались, как огонь и вода. А самое страшное заключалось в том, что он уже привык и не обращал внимания. Привык, но продолжал психовать, и в этом тоже была какая-то двойственность.