Айзек Азимов - Новые Миры Айзека Азимова. Том 6

Да, Маленькая Мисс постарела, и, как большинству стариков, ей стало трудно отказываться от сложившихся привычек. Возможно, ей просто хотелось видеть его таким, каким она знала его с самого раннего возраста. Но не исключено, что в глубине души она верила, что роботы — все роботы, и даже Эндрю в их числе, — должны иметь внешность машин, чем они и были в действительности, и не должны одеваться подобно людям.

Эндрю догадывался, что, спроси он об этом Маленькую Мисс, она будет отрицать это, даже гневаться. Но у него и не было намерения задавать ей такие вопросы. Он просто не одевался при посещениях Маленькой Мисс или надевал минимум одежды.

Но Маленькая Мисс не так уж часто бывала теперь у него; ей перевалило за семьдесят — и далеко за семьдесят, — она стала совсем худенькой и боялась простуды, и даже мягкий климат Северной Калифорнии большую часть года казался ей слишком суровым. Ее муж умер несколько лет назад, и с тех пор много времени Маленькая Мисс проводила в путешествиях по тропическим странам: Гавайям, Австралии, Египту, теплым районам Южной Америки и так далее! В Калифорнию она возвращалась редко — раз или два в год — встретиться с Джорджем, его семьей и, конечно, с Эндрю.

Как-то раз после ее очередного визита Джордж пришел в дом Эндрю и горестно пожаловался ему:

— Знаешь, Эндрю, она-таки наконец достала меня. В будущем году я собираюсь баллотироваться в Законодательное собрание. Ведь она не оставит меня в покое, пока я не сделаю этого. Уверен — ты знаешь, что в нашей семье и Первый, и Второй, и Третий Законы состоят в том, что никто не смеет перечить Аманде Чарни. И вот перед тобой — кандидат в депутаты. Если ее послушать — это моя судьба, по наследству. Куда дед, туда и внук — вот ее решение.

— Куда дед…

Эндрю умолк в замешательстве.

— Ты что, Эндрю?

— Да эта фраза… Идиома. В моих цепях, отвечающих за грамматику… — Он потряс головой. — Куда дед, туда и внук. В этом предложении нет глагола, но, в общем-то, понять можно. И все же…

Джордж рассмеялся:

— Ах ты, старая жестянка, буквоед несчастный!

— Жестянка!

— Не обращай внимания. Иначе говоря, все это означает, что мне, Джорджу, внуку, судьбой предназначено делать то дело, которым занимался Сэр, мой дед, то есть выставить свою кандидатуру на выборах в Законодательное собрание региона и начать тем самым строить свою продолжительную и замечательную карьеру. Обычно в таких случаях говорят: «Куда отец — туда и сын», но наш папа не был озабочен политикой. И мама немного изменила поговорку, так что теперь она… Да слушаешь ли ты меня, Эндрю? Или я зря сотрясаю воздух?

— Теперь я понял.

— Вот и славно. Но мать, конечно, не принимает во внимание то, что я далеко не такой темпераментный, как мой дед, и, по всей вероятности, не такой умный, как он — он обладал поистине громадным интеллектом, — а посему, как знать, повторю ли я его победу на выборах в Собрание. Боюсь, что такого человека, как он, не будет уже никогда.

Эндрю кивнул:

— И как жаль, Джордж, что его нет больше с нами. Как бы я был рад, если бы Сэр пребывал еще… — Он остановился, не желая сказать «в рабочем состоянии». Ему ясно было, что такое выражение тут неуместно. Но именно оно первым пришло ему на ум.

— Еще живым? — закончил за него Джордж. — Да. Да, было бы здорово, если бы он был здесь. Должен признаться, мне сильно не хватает старого монстра — не меньше, чем тебе.

— Монстра?

— Ну, так говорят.

— Ага. Да-да. Так говорят.

Когда Джордж ушел, Эндрю прокрутил в уме их беседу, дивясь ее поворотам и изгибам и стараясь разобраться, из-за чего он так неуверенно чувствовал себя во время нее. Идиомы и разговорные обороты, которыми пользовался Джордж, мешали пониманию, они и породили проблемы.

Столько времени Эндрю жил среди людей, но все же частенько он еще не мог угнаться за ними, когда они в своих разговорах отступали хотя бы немного от правильного языка. У него был очень богатый словарный запас, и весь набор грамматических правил, и способность из отдельных слов составлять разумные комбинации. И благодаря счастливой случайности, которая повлияла на позитронную систему Эндрю, в результате чего его разум был более гибким и приспособленным к изменениям, чем разум обычного робота, он мог легко и изысканно поддерживать разговор с людьми. Но, оказывается, и для него тут существовал предел. Со временем, как заметил Эндрю, проблемы возникали все чаще.

Человеческие языки, понял он, находятся в состоянии постоянного развития. В них нет ничего навеки установленного, нет жесткой системы. Появляются новые слова, старые меняют смысл, недолговечные сленговые выражения ненадолго входят в обиход. Ему все время приходилось изучать все это, не углубляясь, однако, в научные исследования тенденций развития языков.

Английский язык, которым Эндрю чаще всего пользовался, чрезвычайно изменился за последние шесть столетий. Время от времени Эндрю читал произведения древних поэтов — Чосера, Спенсера, Шекспира — из библиотеки Сэра и находил в них страницы, испещренные примечаниями, объяснявшими современному читателю значение архаичных слов.

А что, если язык так же ощутимо изменится за последующие шесть столетий? Как он будет общаться с людьми, если не познакомится со всеми изменениями в языке?

В короткой беседе с Джорджем он трижды попадал в тупик. «Куда дед — туда и внук». Когда Джордж объяснил ему значение этой фразы, каким простым оно ему показалось, а сначала казалось таким странным.

А почему Джордж назвал его жестянкой? Он же наверняка знает, что жесть не использована в его конструкции. Но самое загадочное — как мог Джордж назвать Сэра монстром? Это же совсем не соответствовало никаким свойствам старого человека.

И все это, насколько понимал Эндрю, были далеко не новейшие обороты речи — просто индивидуальное построение фразы, может быть, излишне образное для немедленного восприятия лингвистическими цепями Эндрю. А вот во внешнем мире он, пожалуй, столкнется с куда более сложными и незнакомыми выражениями.

Может, пришло его время подновить лингвистические блоки.

Его собственные книги тут не помогут. Это были старые книги и все больше по обработке дерева, по искусству, по конструированию мебели. В них ничего не было ни о языке, ни о человеческих отношениях. Ничего подходящего не нашлось бы и в библиотеке Сэра, хотя она была и обширной. В доме теперь никто не жил. Он был опечатан, о нем пеклись роботы, однако Эндрю, стоило ему захотеть, мог в любой момент войти в него. Но большинство книг Сэра датировалось прошлым веком, а то и раньше того. Так что и среди них Эндрю не мог обрести то, в чем так нуждался.