Олег Языков - Хождение за три неба

— Петя, а когда мне их ждать?

— Самолёт в 18.00 должен прилететь. Пока встретят их, пока поговорят, минералочки тяпнут… — Петя опять гадко хохотнул. — Пуски где-то после 23-х будут. Так что часиков с 19-ти до 22-х он к тебе вполне успеет заскочить. Ну, всё — готовься. А мне тут некогда с тобой лясы точить. Пока, траппер с фронтира!

Пока-пока… Нет, ну это ж надо ж! Только дела пошли, только лечением хотел заняться — и нате вам! И Петровича нет. А это плохо. Командиру надо доложить.

Я снова поднял телефон спецсвязи и набрал дежурного по нашему управлению. Поздоровкался, похвастался, как мне хорошо отдыхается, где — не сказал, не положено. И поинтересовался о судьбе товарища полковника Тихонова. Мол, всё ещё лежит ветеран под капельницей? Со вставленной в нужное отверстие клизмой? Дежурный обещал узнать и отзвонить мне на сотовый. Ладно, подождём. А пока, может, смотаться к Лому? Нет, нельзя… И приехать кто-нибудь может, и звонки могут пойти. Надо бдеть. Опять полетела моя программа оздоровления ко всем чертям! И исследования тоже… В подвал сегодня ни ногой! Бдеть, бдеть и бдеть! Да и порядок на объекте надо навести хоть какой. Этим и занялся. Правда, копчушку всё же раскочегарил… Москвичи оченно любят рыбку горячего копчения. Да под холодненькую водовку! Да ещё и на халяву… Знаю я их.

Ещё раз перемыл всю посуду и убрал её из беседки. Клеёнку вымыл с мылом, насухо всё протёр, побрызгал водой пол и подмёл. Убрал окурки, вылил в яму ведро из-под рукомойника, новое мыло положил, не пожалел. Что ещё? И так почти что Букингемский дворец! Хватит — слишком хорошо, тоже не хорошо. Не будем выделываться, юный вохровец! И люди сами потянутся к нам. И точно! Так оно и получилось.

Первого притянуло Тараса. Он привёз опилки, а глаза ушлого прапора тут же засекли пыхающую вкусным дымом коптильню.

— О-о, это я хорошо заехал, Афанасий! Вовремя! Давай, принимай опилки — чистый ясень.

— Ясень пень, Тарасик! Прошлый раз, вроде, бук был? Вот бук и вези. А это безобразие я заворачиваю! «Я спросил у ясеня, понимаешь… Ни х… ни хрена себе, ни хрена себе! Ясень отозвался, кивая головой…» Ты, Тарас, лирик? Или цирик? Вот и будь проще. И шмыгать носом прекрати! Давай, ссыпай быстро и уматывай. Ничего тебе сегодня не обломится — у нас свои проверяющие нагрянули. Будут штаты сокращать и внедрять экономию дизтоплива. Так что — работать будем на твоих опилках. А о рыбке пока забудь. Ну, давай, давай! Шнель, шнель отседа!

Еле вытолкал расстроенного чуть ли ни до слёз прапорщика Хренько. И почти тут же зазвонил телефон.

— Афанасий! Что там у тебя за паника? Что ты дежурного по управе и меня дёргаешь? Сам не можешь решить проблему?

— Не могу, Сергей Петрович, ибо это не просто проблема, это полный форс-мажор! Докладываю…

И доложил. И только закончив молотить языком, обратил внимание на просто-таки гнетущее молчание с той стороны трубки.

— Петрович, алё… Делать-то мне что?

— Погоди, Афанасий… фамилию генерала тебе не называли?

Голос полковника Тихонова был таким холодным и отстранённым, что… Таким голосом на спецоперации приказывают резать духов-часовых… ага — по горлышку, чтобы он только забулькать смог, а никак не крикнуть.

Невольно я принял стойку «смирно».

— Никак нет, товарищ полковник!

— Ясно. Ничего не предпринимать! В телефонные переговоры с москвичами не вступать! Я вылетаю на объект.

Ну, ни фейхуа же себе! Что это с Петровичем? Такое впечатление, что не генерал ФСБ на объект должен прибыть, а… а рейхсфюрер СС Гиммлер, не иначе! Что же у нас тут вокруг объектика-то крутится, а? Что за страсти-мордасти? И куда ты вляпался, Афанасий? Ответа, естественно, не было. Я пожал плечами и пошёл к воротам, опускать древний, кривой и облупившийся шлагбаум. Объект переходил на усиленный порядок несения службы.

Гости появились ближе к девяти часам вечера. Мой шпиончик пискнул на поясе, но я уже и сам увидел свет фар подъезжающей машины. Освещение объекта было полностью включено. Вокруг галогенных ламп и ярких прожекторов клубами вальсировала мошка и ночные бабочки. Ощущение приближающегося праздника добавили и слепящие фары огромного роскошного внедорожника. Машина встала перед шлагбаумом, но фары продолжали слепить меня.

— А ну-ка, гости дорогие, фары-то потушите… Не след в чужой монастырь по своим правилам въезжать.

Мягко хлопнула дверь авточуда. Молодой голос резко произнёс: «А ну, чмо болотное, поднимай свою железяку!»

В световом потоке передо мной замаячил тёмный контур чьей-то фигуры.

— А ты для начала назовись, мил человек! Кто ты есть такой, чтобы я тебя на охраняемый объект пустил, а?

— Да я тебя…

— Майор! — тихий, но ожёгший невидимого майора ударом бича голос принадлежал явно человеку постарше. Фары погасли. Я старательно проморгался, глаза слезились, но кое-что уже можно было рассмотреть. В мягком свете габаритников ко мне подходил невысокий человек в хорошем костюме, с галстуком. С галстуком — при такой-то жаре! Блеснули очки в модной, дорогой оправе.

— Добрый вечер! Вы ведь Никитин? Афанасий Кириллович Никитин? Наш новый работник?

— Не имею чести знать с кем разговариваю, уважаемый. Пока я не ваш работник. Я сторож насосной станции. Охраняемого, стал быть, объекта! А ваши полномочия, милостивые государи, на посещение режимного объекта распространяются? Ась?

Молодой аж заскрипел зубами. Мужик в галстуке тихо рассмеялся.

— Браво, Афанасий Кириллович, браво! Верю! Вы в самодеятельности не участвовали? Нет? А жаль! Возможно, сцена потеряла в вас большого артиста… Вот моё удостоверение, читайте…

Я чуточку сместился вбок, чтобы свет лёг на раскрытое перед моими глазами удостоверение. Нет, всё же не Гиммлер… Генерал-майор Петров.

— А с вами кто, товарищ генерал-майор? Шустрый такой… Не Сидоров ли часом?

Молодой опять издал какие-то смутные, но явно недружелюбные звуки. Генерал Петров снова хихикнул.

— Зря вы его злите, Афанасий Кириллович. Честное слово — зря! У майора Амбарцумова богатая биография и масса умений.

— Рад за него… Чем обязан вашему визиту? По линии своего непосредственного начальства я никаких команд не получал, товарищ генерал-майор.

Показалось? Нет, точно — при слове «майор» генерал поморщился. А я тут причём? Положено тебя так титуловать — будем так титуловать и дальше! Ничего не попишешь, товарищ генерал-майор! До чего дослужился, тем и гордись. Ухо зацепило знакомый звук…

— А и не надо команд по линии вашего непосредственного начальства. Я представляю…

Теперь и галстуконосец что-то услышал. И повернулся ко мне спиной, всматриваясь в чёрное небо. Из тёмной степи на нас накатывался булькающий, со свистом, звук заходящего на цель боевого вертолёта. Вот с него ударила мощная фара, вот световой луч нащупал нашу группу у шлагбаума, протянулись длинные тени, грохот моторов стал нестерпимым. Вертолёт завис и мягко опустился в пылевую тучу. Из клубов пыли быстро выскочила фигура в камуфляже. Отряхиваясь, к воротам скорым шагом подходил старший смены охраны насосной станции Сергей Петрович Тихонов. Ну, ни хрена себе! Где это Петрович такого левака поймал? Вы знаете, сколько стоит час его полёта? Вертолёт вновь взревел, погнал на нас ещё одну мощную волну пыли и, включив аэронавигационные огни, увеялся в ночь.