Роман Злотников - Армагеддон

Впрочем, положа руку на сердце, «спасти» можно было бы намного больше, если бы не обыкновенное головотяпство. Просто многие прапора — начальники складов вместо того, чтобы тут же начинать загрузку, подставив под тюки и ящики собственные спины и спины своих солдат-каптенармусов, мирно подремывали на этих своих тюках и ящиках, ожидая, пока из подразделений прибудет положенный по разнарядке личный состав, командир пятой роты второго батальона, которая в результате и была выведена «в расход» в полном составе, двадцать минут пытался завести БТР, заглохший прямо в воротах парка, а начальник столовой, успевший уже загрузиться под завязку необходимыми продуктами, отказался трогаться, пока не прибудет самосвал с местного сельхозтоварищества, вывозивший из столовой пищевые отходы. Запыхавшемуся посыльному, присланному начальником продслужбы, до которого к тому времени уже дошло, насколько все серьезно, он сварливо заявил:

— Вы тут в игрульки играетесь, а ежели я машину отходами не загружу, мне Митрич (директор сельхозтоварищества) потом шиш чего даст. И чем после всех этих игрулек мне людей кормить?

Так что когда машина с гордо восседавшим начальником столовой выехала за ворота части, стоявший сразу за воротами офицер-посредник молча указал рукой в выстроившуюся там же колонну, составлявшую едва ли не треть всего полка.

Марш вообще вылился во что-то кошмарное. Во-первых, не успел полк отойти от расположения на три километра, как старший группы дал команду остановить движение и объявил: из-за того, что машины двигались с включенными фарами, противник сумел быстро обнаружить полк, нанести по нему удар с воздуха, от которого полк потерял еще пятнадцать процентов личного состава и двадцать процентов материальных ценностей. Находившиеся в каждом подразделении посредники тут же ткнули пальцами в солдат и технику, и те, громыхая снаряжением и натужно подрыкивая моторами, переместились в колонну сводного отряда. Затем, уже в первые сутки движения, полк подвергся налетам авиации еще три раза, каждый раз теряя технику и личный состав, пока наконец Баштан не догадался выделить из куцего остатка «демонстрационную» колонну, а остатки полка увести на другой маршрут. «Демонстрационную» колонну «уничтожили» через шесть часов, но воздушные атаки на остатки полка временно прекратились. Во-вторых, спустя сорок часов после начала марша, когда полк подошел к единственному в округе автомобильному мосту через мелкую, но окруженную чрезвычайно крутыми и топкими берегами речушку Млочь, этот узкоглазый нанес еще один удар, объявив, что мост разрушен диверсионной группой противника. Когда Баштан с красными от недосыпа глазами и белым от возмущения лицом примчался к нему и спросил почему (впрочем, вопрос был задан несколько более энергично), тот невозмутимо ответил, что данный мост является единственным пригодным для прохода тяжелой техники инженерным сооружением на ближайшие сорок километров в обе стороны, так что даже если противник и потерял на время из виду его полк, уничтожение этого моста выглядит совершенно логичным…

Подобных подлянок за время марша набралось столько, что к назначенному району полк вышел всего лишь с двадцатью процентами личного состава и на двое суток позже назначенного времени. Там Баштану было объявлено, что противник уже занял обозначенный рубеж и потому полк не справился с поставленной задачей. После чего полк совершил десятикилометровый марш-бросок к находившемуся неподалеку стрельбищу танковой дивизии, где весь личный состав был проверен по огневой подготовке. Причем все расчеты оценок велись от полного списочного состава полка, без учета больных, раненых и находящихся в отпуске. Отсутствующим просто выставлялась неудовлетворительная оценка. Затем так же была проверена физподготовка, ЗОМП, а сержантский и офицерский состав был проэкзаменован по тактике. Так что к концу третьей недели проверки почерневший и осунувшийся Баштан понял, что его окончательно завалили. И в голове у него крутилась единственная мучительная мысль: «За что?» Он понимал, что эта мясорубка, в которую попал его полк, была результатом каких-то могучих процессов, идущих на самых верхах. Очевидно, там кто-то кого-то валил, копая под своего противника и собирая компромат, существенной частью которого должен был стать разгромный приказ по результатам инспектирования. Потому-то и затеяли всю эту мутоту. От намеченного на сегодня подведения итогов, на котором несомненно будут присутствовать командир дивизии и, вполне вероятно, командующий округом, Баштан не ждал ничего хорошего…

Дверь в кабинет распахнулась, и на пороге появилась ставшая за эти дни ненавистной худощавая фигура полковника Кима. Он остановился, окинул взглядом тщательно вычищенную уборщицей красную ковровую дорожку, через которую пролегла цепочка грязных следов, шагнул вперед и затворил за собой дверь.

— Горюете, командир?

Баштан сморщился:

— А что еще остается?

Полковник Ким покачал головой:

— А зря.

Баштан замер. А руководитель группы проверяющих обошел длинный стол для совещаний и уселся у самого его края, прямо напротив командира полка.

— Я только что докладывал о нашей с вами работе в Москву, в Главное управление боевой подготовки. По данной программе одновременно с вами было проверено еще семнадцать полков во всех военных округах. Если судить по итоговым результатам, то вы — в тройке лучших. Шесть полков вообще были выбиты подчистую еще на марше. Так что результат для вас — вполне приемлемый, а вот для страны… — Ким пожевал губами и жестко закончил: — Для страны совершенно катастрофический. После всех этих застоев и перестроек армии у нас нет. Никакой. Есть мишень, толпа загнанных за забор и одетых в униформу людей, которых любой мало-мальски толковый агрессор разнесет в пух и прах без особого напряжения. Так что все надо менять… — Он замолчал. Баштан некоторое время сидел, переваривая услышанное, потом осторожно поинтересовался:

— Что все?

— Все. От системы комплектования, структуры и содержания боевой подготовки до формы и габаритов ящиков и контейнеров для хранения вещевого имущества… — Он уперся взглядом в Баштана. — А вы не беспокойтесь, оргвыводов по вам никаких не будет. И подведения итогов тоже. Нечего подводить. Засим позвольте откланяться. — Он встал, отвесил свой уже ставший для Баштана почти привычным кавалергардский поклон и вышел из кабинета.

3

Ташка плыла не торопясь. Где-то там, за полоской шелестящего прибоя, ярко горел огнями берег, слышались музыка, смех и женские взвизги, а здесь, всего в сотне метров, было темно и пустынно, как будто на другой планете. Только негромкие всплески волн, да еле слышное шуршание песка, да мерцающие точки звезд над головой. Ташка была одна. То есть нет. Их было двое — она и ночь. И Ташка очень любила такую компанию…