Вспомнить всё - Филип Киндред Дик
«А что, прекрасная выходит баллада! Пожалуй, лучшая за всю мою карьеру», – подумал Рэгленд и, взяв еще пару аккордов, продолжил:
К Парку подкрались они впотьмах,
Подкрались, прицелились и – бабах!..
Убит любимец народа
Преступной власти в угоду.
Громок, товарищи, выстрела глас,
Песня свободы оборвалась,
Так-то, ребятки, бывает,
Коль власть насквозь прогнивает!
Продолжить балладу далее Рэгленду не позволили. Опустив дымящийся пистолет, старший из оперативников ФБР кивнул спутникам и заговорил в рацию на запястье:
– Сообщите мистеру Лайту: задание выполнено успешно.
– Прекрасно, – откликнулся жестяной, дребезжащий голос из рации. – Немедленно возвращайтесь в штаб-квартиру. Сам так приказывает.
Под «самим», конечно же, имелся в виду Максимилиан Фишер: кто-кто, а агенты ФБР понимали, кем посланы на задание.
Услышав о гибели Рэгленда Парка, Максимилиан Фишер, ожидавший известий в президентском кабинете Белого дома, испустил долгий, прочувствованный вздох облегчения.
«Уф-ф… пронесло, – подумал он. – Ведь этот субчик в любую минуту мог прикончить и меня, и вообще всех до единого!»
Удивительно, что до него удалось добраться… интересно, почему? Везение, не иначе.
«А может, один из моих пси-талантов каким-то образом помогает изничтожать певцов-куплетистов?»
При этой мысли Макс расплылся в самодовольной елейной улыбке.
«А что? Если это – псионическая способность склонять куплетистов к сочинению баллад о собственной безвременной кончине…»
Однако теперь перед Максом вставала проблема куда серьезнее. Теперь ему предстояло вернуть Джима Брискина на место, в тюремную камеру. Дело обещало оказаться нелегким: Ада умен и наверняка сразу же позаботился переправить Брискина на какую-нибудь из отдаленных лун – туда, где у него, Макса, нет власти. Похоже, борьба с этой парочкой затянется надолго, и еще неизвестно, за кем останется победа.
«Целая куча забот, уйма каторжного труда, – подумал он, – а куда денешься? Взялся, как говорится, за гуж…»
Тяжко вздохнув, президент Максимилиан Фишер придвинул к себе телефон и снова набрал номер Леона Лайта.
Ах, у блобеля житье!
Стоило опустить в прорезь двадцатидолларовую платиновую монету, аналитик, полсекунды помедлив, встрепенулся, поднял на посетителя исполненный обходительности взгляд, развернул к нему кресло и вынул из ящика стола продолговатый ярко-желтый отрывной блокнот с ручкой.
– Доброго утра, сэр, – сказал он. – Можете начинать.
– Хелло, доктор Джонс. Надеюсь, не тот самый доктор Джонс, автор исчерпывающей биографии Фрейда, написанной около века назад? – с нервозным смешком прибавил посетитель.
Прозябающий в бедности, иметь дело с новыми, полностью гомеостатическими моделями психоаналитиков он явно не привык.
– Э-э, – промычал он, – мне как, с чего начать? Спонтанные ассоциации, рассказ о прошлом, или?..
– Для начала, пожалуй, поведайте, кто вы унд варум мих… и почему остановили выбор на мне, – предложил доктор Джонс.
– Джордж Мюнстер, четвертая галерея, строение ВЭФ-395, Сан-Франциско. Кондоминиум учрежден в 1996-м.
– Рад познакомиться, мистер Мюнстер.
Пожимая протянутую доктором Джонсом руку, Джордж Мюнстер обнаружил, что ладонь его нисколько не холодней человеческой, в меру мягка, однако крепка, сильна по-мужски.
– Понимаете, – продолжил он, – я – отставной солдат, ветеран войны. За это и квартиру в кондоминиуме ВЭФ-395 получил. По ветеранской льготе.
– О да, как же, как же! – мерно, негромко тикая, засекая затраченное на посетителя время, откликнулся доктор Джонс. – Война с блобелями…
– Точно. Я с ними три года отвоевал, – подтвердил Мюнстер, нервно приглаживая длинные, темные, изрядно поредевшие волосы. – Из ненависти к блобелям пошел на войну добровольцем. И лет-то всего девятнадцать, и работа была хорошая… но первым делом – священный долг, очистка родной системы от блобелей…
– Вот как, – кивая в такт тиканью часового механизма, хмыкнул доктор Джонс.
– Воевал я исправно, – продолжал Джордж Мюнстер. – Две медали, благодарность в приказе. Капральское звание – за то, что в одиночку зачистил спутник наблюдения, набитый блобелями битком. Сколько их там было точно, мы так и не поняли: блобели – они же то делятся надвое, то сливаются из двух в одного – поди тут сосчитай…
Казалось, нахлынувшие чувства комом застряли в горле. Даже воспоминания, даже рассказы о прошлом рвали душу на части! Осекшись, Джордж Мюнстер опустил голову на изголовье кушетки, расслабился, закурил.
Блобели… Тысячи лет назад прибывшие из иной звездной системы – вероятнее всего, с Проксимы, они заселили Марс и Титан, где добились немалых успехов в сельском хозяйстве. Продукт эволюционного развития обыкновенной одноклеточной амебы, довольно крупные, обладавшие высокоразвитой нервной системой, однако так и оставшиеся амебами с псевдоподиями вместо конечностей, размножающимися бинарным делением, инопланетные создания казались большинству терранских колонистов откровенно отталкивающими.
Причиной войны с ними стали разногласия в экологических предпочтениях. Департамент Внешнеэкономической Помощи ООН пожелал изменить состав атмосферы Марса, сделав ее более пригодной для колонистов с Терры. Разумеется, марсианским колониям блобелей перспективы таких перемен пришлись не по вкусу. С этого ссора и началась.
«Ну, а половину воздушной оболочки, ясное дело, не изменить: броуновское движение есть броуновское движение», – рассеянно подумал Мюнстер.
Не прошло и десяти лет, как измененная атмосфера окутала всю планету, чиня блобелям бессчетные – по собственным их утверждениям – неудобства и беды. В отместку космическая армада блобелей, приблизившись к Терре, разместила на ее орбите сложный автоматический комплекс спутников, предназначенных для постепенного преобразования терранской атмосферы, однако довести преобразование до конца блобелям так и не удалось. За дело взялось Военное Ведомство ООН, спутники блобелей уничтожили самонаводящимися ракетами… и война заполыхала вовсю.
– Скажите, мистер Мюнстер, в браке вы состоите? – осведомился доктор Джонс.
– Н-нет, сэр, – содрогнувшись, ответил тот, – и… словом, когда я закончу рассказ, вы сами поймете, в чем дело. Понимаете, доктор, – заговорил он, загасив окурок о донышко пепельницы, – честно признаться, войну я закончил терранским разведчиком. Шпионом. Был переведен в разведслужбу приказом, за отвагу на поле боя… сам на такой перевод не напрашивался.
– Понимаю, – негромко пробормотал доктор Джонс.
– Да ну?! – в запальчивости вскричал Мюнстер. – А известно ли вам, что в наши дни требуется от терранина для успешного внедрения к блобелям?
– Да, мистер Мюнстер, – кивнув, подтвердил доктор Джонс. – Вам пришлось, отказавшись от человеческого облика, принять отталкивающее обличье типичного блобеля.
Мюнстер, умолкнув, нахмурился, в бессильной злости сжал кулаки. Долгое время воцарившуюся в кабинете тишину нарушало лишь мерное тиканье доктора Джонса.
Под вечер, вернувшись к себе, в небольшую квартирку на четвертой галерее строения ВЭФ-395, Мюнстер откупорил солидную – пятая часть галлона – бутылку «Тичерс», уселся за стол и припал губами к кружке с налитым в нее виски: сил не осталось даже на то, чтобы достать бокал с полки над кухонной раковиной.
Что дал нынешний визит к доктору Джонсу? На его
