Озеро Длинного Солнца - Джин Родман Вулф
— Сейчас ты Синель.
— Я всегда Синель. Нет, это неправда. Совру, я — Киприда. Теперь все в порядке. Я — Киприда, говорящая так, как обычно говорит Синель. Скажи «да».
Шелк кивнул:
— Да, Великая Богиня.
— Отлично. Я хотела обладать майтерой Мята, послав мою божественную личность в нее, через глаза, из Священного Окна. Понятно?
Шелк кивнул опять:
— Конечно.
— Я знала, что ты поймешь. Даже если это вранье. Все в порядке. Все чувствуют себя хорошо, по-настоящему хорошо, так что почти никто не закрывает глаза. Они хотят этого зрелища. Хотят больше. Они даже не мигают, впитывая его в себя.
— Совершенно естественно, что человеческие существа хотят приобщиться к вашей божественной жизни, Великая Богиня. Это один из наших глубочайших инстинктов.
— Только она закрыла, и это то, что ты должен понять. И получила кусочек меня, богини. Я не могу даже предположить, что это может сделать с ней.
Шелк сгорбился, потирая щеку.
— Хорош дев, — пробормотал Орев, бросивший плечо Шелка, чтобы исследовать лозы.
— Да, она действительно хорошая, Орев. И это одна из причин, почему меня это так тревожит.
— Хорош счас!
После полминуты беспокойного молчания Шелк поднял руки:
— Сдаюсь. Я бы не поверил, что бог может разделиться на части.
— Я тоже, — кивнула Синель.
— Но ты сказала…
— Я сказала, что это произошло. — Она положила руку на его колено. — Я не думала, что такое возможно. Но это произошло, и может сделать ее другой. Мне кажется, уже сделало. Я — Синель, но чувствую себя так, как будто во мне есть еще кто-то, как будто кто-то думает о вещах и делает вещи, которые я не могла еще позавчера. Она — нет. В ней поселилась часть Киприды, как в тебе мог бы поселиться сон.
— Сейчас я скажу кое-что ужасное, Синель. Эту часть можно изгнать?
Она покачала головой, огненные кудри заметались.
— Это может сделать Киприда, но не мы. Майтера должна стоять перед терминалом — Священным Окном или стеклом, не имеет значения, — когда появится Киприда. Но даже тогда что-то останется. Всегда остается. И, одновременно, кое-что из собственной… души майтеры Мята войдет в Киприду.
— Но ты Киприда, — сказал Шелк. — Я это точно знаю, и мне по-прежнему хочется встать на колени перед тобой.
— Только во лжи, патера. Если бы я была настоящей богиней, ты бы не смог сопротивляться мне. Понимаешь? На самом деле я Синель, с небольшой добавкой. Слушай, вот еще одна ложь, которая может помочь. Возьмем пьяного человека; ты никогда не слышал выражение: «в нем говорит бренди»? Или пиво, или еще что-то?
— Да, так часто говорят. Но я не думаю, что кто-нибудь воспринимает это буквально.
— Хорошо, но это что-то похожее. Не в точности, может быть, но очень близко, хотя, конечно, это никогда не умрет в ней так, как умирает бренди. Майтера Мята будет такой всю оставшуюся жизнь, если Киприда не заберет обратно часть себя, которая вошла в нее, со всеми изменениями, и не сотрет то, что было в ней.
— Тогда мы можем сделать только одно: пристально наблюдать за ней и быть… э… (Шелк с внезапной симпатией вспомнил патеру Прилипала) пытаться быть терпимым к неожиданностям.
— Боюсь, что так.
— Я расскажу майтере Мрамор. Я не имею в виду, что передам ей все, что ты рассказала мне, но предупрежу ее. Нет смысла предупреждать майтеру Роза. Будет только хуже. Майтера Мрамор — отличный выбор, хотя она, конечно, не может быть одновременно в своей комнате в палестре и в комнате майтеры Мята. Спасибо тебе, Синель.
— Я должна кое-что сказать. — Синель промокнула платком нос и глаза. — О деньгах. Я думала об этом, пока ты был в мантейоне, потому что они мне понадобятся. Я собираюсь начать жизнь сначала, зарабатывать по-другому. Магазин? Что-нибудь… И я помогу тебе всем, чем я могу, Шелк. Давай напополам, а?
Он покачал головой:
— Я должен заплатить Крови двадцать шесть тысяч за мантейон; это — прежде всего. Но ты можешь получить все сверх этой суммы. Допустим, мы каким-то образом добудем сто тысяч, хотя я понимаю, что это абсурдная цифра. Тогда ты сможешь получить семьдесят четыре тысячи. Но если мы получим двадцать шесть, вся сумма пойдет в карман Крови. — Он замолчал и пристально поглядел на нее. — Ты вся дрожишь. Быть может, я принесу тебе одеяло из дома?
— Это пройдет через пару минут, патера. И я буду в порядке. Я могу управлять собой лучше, чем могла она. Я принимаю. Твое предложение? Я так сказала? Твое щедрое предложение. Так я должна назвать его?.. У тебя уже есть план? Я очень хорошо делаю… кое-что? Но не очень хорошо умею составлять планы. На самом деле совсем нехорошо, Шелк. Шелк? И она, тоже. Сейчас я говорю правильно?
— Я бы так сказал, хотя и не очень хорошо ее знаю. Впрочем, я надеялся, что план придумаешь ты. Как Синель ты намного лучше знакома с Журавлем, чем я, и должна иметь более ясное представление о шпионской операции, которой, по твоим словам, он руководит.
— Я пыталась что-то придумать. Прошлой ночью и сегодня утром. Самое простое — угрожать разоблачением того, что он делает, и у меня есть это. — Она вынула из кармана платья маленькую статуэтку Сфингс, вырезанную из твердого темного дерева. — Мне полагалось отдать это женщине, которая имеет ларек на рынке? Вот что я должна была сделать, когда… ты знаешь. Именно поэтому я оделась так быстро? Случилось то, что случилось, и я осталась у Орхидеи. Ты знаешь, почему. А потом был экзорцизм. Твой экзорцизм, Шелк? Так что к тому времени, когда я добралась до рынка, он уже закрылся? И не осталось никого, кроме тех, кто остается на всю ночь. Чтобы присматривать за своим товаром? Она уже ушла.
Шелк взял в руки благочестивый образ.
— Сфингс держит меч, — пробормотал он, — как она делает почти всегда в изображениях такого рода. У нее также есть что-то квадратное — табличка или, возможно, пачка бумажных листков; возможно, на них написаны указания Паса, но не думаю, что видел их раньше. — Он вернул статуэтку Синель.
— Ты бы увидел, если бы побывал в ларьке этой женщины. У нее всегда есть три-четыре таких? Большинство из них больше этой. Когда я дала ей свою, она сказала что-то вроде: «Ты уверена, что не хочешь одну из них? Очень красивые и очень дешевые». Я покачала головой и ушла, а она поставила мою статуэтку к остальным, как будто я только поглядела на нее.
— Понимаю. Похоже, в этот
