Гарри Гаррисон - Пришельцы, дары приносящие (сборник)
– Слабовато зацепило, – отозвался полицейский и радостно заржал, а второй присоединился.
Фотографа затолкали в кабину, бронедверь с шумом вернулась на место.
– Вы посетитель к мистеру Тренчу? – спросил лифтер, чье лицо едва угадывалось за пуленепробиваемым стеклом.
– Твою мать, а то кто же? Призрак Дики Никсона, восставший из могилы на третий день?
Упомянутый призрак так и не объявился, и поклонники усопшего президента до сих пор терпели насмешки от народных масс.
– Вези меня к нему. – Жан Поль прижал к ранке носовой платок.
С протестующим скрежетом лифт двинулся через обветшалые и захламленные подвалы, через производственные ярусы, через спальный этаж, потом через другой спальный этаж, через административную секцию – необходимый барьер между верхним и нижним классом, – и наконец со стоном замер на самом верху, в считаных метрах от нижней поверхности ядовитого ночного тумана. Там ждали еще двое охранников – прилично одетые, вежливые, деловитые, но такие же смертельно опасные, как их коллеги снизу.
– Мистер Максуайн?
– А ты быстро соображаешь, сынок.
– Вы не откажетесь пройти со мной в караульное помещение? Хотелось бы проверить удостоверение личности. Рутинная процедура.
– Через эту рутинную процедуру я уже прошел. Вы что же, братцы, издеваетесь надо мной? – Жан Поль ожидал проверки, но не следовало выходить из широко известного образа Максуайна.
– Всего лишь формальность. Сюда, пожалуйста.
Один охранник задержался, другой – провел Жана Поля в будку и заперся вместе с ним. Сразу после этого он оставил формальный тон и заулыбался:
– Мистер Максуайн, не передать словами, до чего же я рад с вами познакомиться. Ей-богу, рад! Видите ли, я сам фотограф. Не профессиональный, конечно, – так, балуюсь понемножку.
– Здо́рово. – У Жана Поля моментально засосало под ложечкой. – Так ты будешь мои ксивы рассматривать? Или пойдем наконец к мистеру Тренчу?
– Сэр, не волнуйтесь, проверять вашу личность я не вижу необходимости. Но у нас есть пара минут, предлагаю немножко выпить и поговорить. Вы любите планктонную водку с бурбоном, я читал об этом в газетах. Специально к вашему приезду поднакопил денег и добыл бутылочку. Вот, пожалуйста.
– Здо́рово, – ворчливо повторил фальшивый Максуайн и одним движением опростал стакан, изо всех сил подавляя дрожь отвращения.
Он терпеть не мог планктонную водку, чем бы ее ни сдабривали.
– Мистер Максуайн, моя фамилия Хардести. У нас тут что-то вроде клуба, пара сотен ребят с фотоаппаратами. Сам я давно обзавелся камерой, но снимков сделано не много – на черном рынке очень трудно добыть пленку. И все-таки я надеюсь пролезть на место полицейского фотографа, наш-то уже староват…
– А еще больше состариться ему не светит?
– Хе-хе. Вы сообразительны, мистер Максуайн, и знаете жизнь. Можно задать несколько технических вопросов? Никто из моих приятелей-дилетантов не понимает, как вам удался тот голографический снимок сорванного покушения на президента, когда охрана пристрелила киллера. Солнце светило вам прямо в объектив, а значит, на нем был фильтр «Эль-пятнадцать», верно? И тем не менее вы ухитрились передать цвет крови и даже пули зафиксировать на вылете из тела – такое я раньше считал невозможным даже теоретически. Вы помните, какая была диафрагма, выдержка, формат, скорость, марка пленки?
Максуайн лучезарно улыбнулся собеседнику – дородному, крутому, испорченному, простому как пятицентовик фараону с недосягаемыми амбициями.
– Я тебе отвечу, – пообещал Жан Поль, чувствуя, как его бросило в пот, и надеясь, что фотограф-любитель этого не заметит, – но как насчет еще по одной?
Тянуть время! Чтобы выкрутиться, необходимо время на размышления. Когда его готовили к операции, не предусмотрели только одного – вот такой беседы на профессиональную тему. Термины, которыми сыпал Хардести, Жану Полю не говорили абсолютно ничего.
Звякнули стаканы, забулькал дрянной, скупо сдобренный, воняющий рыбой этиловый спирт. Жан Поль лил его прямо в глотку, стараясь не задеть ничего вокруг, и думал, думал…
– Я, чтоб ты знал, секретов своего мастерства не открываю никому. Это закон, и нарушать его нельзя. Но кое-что хорошее все-таки могу для тебя сделать, потому как ты мне кажешься парнем, этого заслуживающим.
Что дальше?!
Он с заговорщицким видом наклонился вперед и мигнул Хардести, а простак засиял от счастья и закивал в ответ.
Так что же делать? Прикончить его? Это не выход.
И тут в голове щелкнуло, пришел рожденный отчаянием ответ.
– А ну-ка, взгляни на мою технику. Знаешь, что это за модели? Конечно знаешь. Еще разок присмотрись и скажи, какая из них самая допотопная. Ну что, можешь?
– Конечно могу, мистер Максуайн. Вот этот «Асахи пентакс» – настоящий антиквариат. Двухмерка, без голографии. Непонятно, зачем она вам нужна. Просто для коллекции?
– Ты совершенно прав, приятель. У этой камеры есть история. Ее я получил, когда был зеленым новичком вроде тебя, от старого и знаменитого фотографа. Его фамилию ты наверняка слышал, но я ее называть не стану. А ему аппарат подарил другой мастер, на удачу. Вот так и переходит из рук в руки эта камера-талисман. Я давно подыскиваю парня, чтобы ее передарить, и сейчас наконец нашел. Держи!
После этого все пошло как по маслу. Дрожащими руками Хардести крутил фотоаппарат и не верил в свое счастье, наконец неохотно запер в ящике письменного стола. Выводя посетителя из кабинета, он малость сосредоточился, походка обрела надлежащую полицейскому твердость, но глаза по-прежнему сияли детским восторгом.
Уже не разговаривая, фоторепортер и охранник прошли по дорого отделанному коридору и остановились у двери в апартаменты.
– Слышь, Хардести, я тут припомнил: есть у меня пара лишних кассет. Возвращайся… – Жан Поль посмотрел на часы. – Возвращайся ровно через пятнадцать минут, и я тебе пленку передам. Понял? Только приходи один, минута в минуту, я у двери подожду и отвечу. Никто и не узнает.
– Буду ровно через четверть часа, – шепотом ответил Хардести и подмигнул, а затем нажал возле двери панель оповещающего устройства. Засветился лучик сканера, полицейский подержал у его глазка удостоверение. – Со мной мистер Максуайн из Нью-Йорка, у него назначена встреча с мистером Тренчем, охрана все проверила и дала зеленый код доступа.
Под гул сервомотора отворилась дверь, и Жан Поль вошел. Когда за его спиной клацнул запор, он глянул сначала на часы, затем на спешащего к нему низкорослого, седого, встревоженного мужчину.
– Мистер Тренч? – спросил он.
– Да, разумеется. Интервью будет коротким, завтра слушание, мне надо готовиться…
– Вот так достаточно коротко? – Жан Поль шагнул вперед и ударил громадным кулаком коротышке под ухо.
Мистер Тренч успел лишь пронзительно взвизгнуть. Жан Поль поднял упавшему веко, убедился, что он без чувств, снял с бедра под брюками инструментальный пояс и приступил к сноровистой работе. Вентиляционная пластина оказалась на том же месте, что и у макета, и едва он вывинтил первый шуруп, как на пальцы надавила струйка теплого воздуха – возможно, от далекого порыва ветра. К тому времени, когда Жан Поль убрал в карман обыкновенные шурупы и заменил их особыми, в воздуховоде позади него уже вовсю скрежетало. В отверстии появился блестящий проволочный трос с покрытым алой краской крюком. Пока все шло точно по расписанию. Лжефотограф снял с себя ремень, тоже изготовленный специально для этой операции, и просунул его концы у мистера Тренча под мышками, а пряжку застегнул на спине. Подвесить коротышку к крюку в шахте воздуховода было не намного сложнее. Жан Поль взялся за плечи оглушенного и дважды потянул его вниз, и сигнал был принят – трос моментально двинулся вверх, унося с собой пленника.
Как раз в этот момент запищал дверной звонок. Жан Поль повернул на пальце узорчатый перстень с фальшивым самоцветом.
– Входи, – крикнул он, и появился Хардести. – Дверь закрой, вот так. А теперь дай пожать тебе руку и пожелать удачи.
– А что… – Не договорив, Хардести рухнул.
Яд, приобретенный у сотрудника государственной военной биолаборатории, подействовал мгновенно. Полицейский умер еще до того, как растянулся на полу.
Жан Поль снял с него плетеный поясной ремень – хоть и сделанный из дешевого пластика, тот был достаточно прочен – и тщательно связал ноги. На сей раз пришлось попотеть – весу в этом громиле было куда больше, чем в щуплом мистере Тренче. Но Жан Поль справился, просунув крюк между лодыжками, и посигналил. Наверху ждут его, а не покойника, но люди там хладнокровные и умные, они сориентируются быстро.
И действительно, крюк вернулся. К этому времени Жан Поль уже находился в шахте воздуховода; упираясь в стены, чтобы не соскользнуть, он ставил на место панель. Подпружиненные анкерные болты удержат ее не хуже шурупов. Жан Поль взялся за крюк обеими руками, дважды дернул и полетел вверх.
