Борис Фрадкин - Выпавшая точка

Даже самый захудалый лаборант на кафедре знал, что это так называемые выпавшие точки, результат неизбежных погрешностей эксперимента, которые следовало отбросить при расчетах, как ложные. Но Леонид, от природы человек пунктуальный, нанес их на миллиметровку так же старательно, как и все прочие…

Леонид поймал себя на том, что слишком внимательно изучает обрывок фотографии. И одновременно пытается поймать какую-то навязчивую мысль, имеющую прямое отношение и к этой фотографии, и к беспричинной, но тягостной тревоге. Мысль занозой сидела в голове, хотя смысл ее ускользал от сознания.

Встряхнувшись и досадуя на себя, Леонид в сердцах сунул обрывок обратно в корзину, в самую глубь рыхлой бумажной массы, а сверху придавил массу ладонью, будто обрывок порывался выскользнуть обратно.

И тут мысль обернулась голосом Варанкина, презрительно выкрикнувшего Леониду:

— Выпавшая точка!

Конечно, "док" имел в виду совсем не то, о чем думал сейчас Леонид. Выпавшие точки — вот в чем все дело! Вот источник тревоги. Она поселилась в нем именно в то мгновение, когда прозвучали слова Варанкина.

Выпавшие точки…

Они были на построенных им, Леонидом, кривых. Они остались здесь на обрывке фотографии. Однако беспокойство теперь обрело четкий смысл: эти выпавшие точки он видел еще где-то.

Леонид беспомощно оглянулся, ища в комнате кого-то, кто мог бы указать ему, где еще они, эти злосчастные точки. Но в комнате, кроме него, никого не было.

Он сделал попытку подтрунить над собой: если уже нет диссертации, так на кой ляд ему сдались эти точки? Но тут же с пугающей ясностью понял, что никакого отношения к диссертации они не имеют, что в них скрыт свой собственный смысл.

Теперь было важно установить, где он мог еще их видеть?

Может быть, они почудились ему в россыпи вспыхнувших уличных фонарей? Или в мелькании красных, оранжевых и белых автомобильных подфарников, пока он бродил по улицам города после разговора с Варанкиным? Ну нет, до такой степени его игра воображения еще не доходила.

Навязчивое желание вспомнить заставило Леонида снова сесть за стол. Он подпер кулаком подбородок и уставился в зеркало, из которого на него таращила глаза круглая розовощекая морда с кудрявыми бакенбардами.

Вспомнить не удавалось. В памяти образовался возмутительный провал, какая-то незаполненная полоса шириной в одни сутки. И Леонид подумал, что вспомнить удастся, если снова взглянуть на тот обрывок фотографии.

Он нагнулся к корзине и вытряхнул все ее содержимое на пол. Опустившись на колени, он принялся перебирать обрывки. И как бывает в подобных случаях, нужный обрывок никак не попадался на глаза. Леонид, проклиная все на свете, рылся в бумажной массе, разбрасывая ее по всему полу.

Отчаявшись, он поднялся на ноги и опустился на стул. И тут, прямо перед собой, на столе, увидел тоненькую брошюрку, тот самый автореферат, который толкнул его на уничтожение диссертации.

У него покалывало кончики пальцев, когда он переворачивал уже изрядно помятые страницы. А когда добрался до кривых, задержал дыхание. Да, все было, как и у него: и кривые, и выпавшие точки. Видно, тот неведомый Леониду аспирант-сибиряк был таким же исполнительным и пунктуальным, раз посчитал нужным оставить эти выпавшие, ничего не говорящие точки.

— Спокойно, Лыкнов! — вслух прикрикнул на себя Леонид. Без паники! Только без паники!

Он знал — в истории науки случалось немало совпадений. Наверное, совпадали и ошибки. Но вряд ли погрешности экспериментов и расчетов могли совпасть с такой точностью.

— С такой многократной точностью! — вслух уточнил Леонид.

Нет, уже мысленно сказал он себе, так совпадать могут только истины. Никому не ведомые истины. И Леониду повезло он первым обнаружил это совпадение. Он обнаружил его в тот самый момент, когда Варанкин посчитал, что уже ничего более презрительнее сказать не сможет:

— Выпавшая точка!

И что же теперь делать?

Леонид встал, чтобы пройтись по комнате. И тут же плюхнулся на стул за соседним столом. Ноги от непривычного возбуждения не держали его.

Догадка была пугающе проста. Луч лазера, пронзая массу воды, вызывал в ней гидравлический удар, скачок гигантского давления, которому и предназначалось штамповать деталь. Но, кроме того, давление воздействовало и на состояние самой воды. Сверхдавление сближало молекулы воды настолько, что между ними возникали новые, еще не известные науке силы взаимодействия и, как следствие, новые структуры. Поскольку плотность воды при этом уменьшалась, Леонид мог утверждать: возникали полимерные цепи.

Вода — полимер?!

Перед глазами Леонида колыхнулась чудо-ткань, сотканная из тончайших нитей воды. Она была прозрачна, как воздух. Пальцы почти не ощущали ее.

Леонид даже вспотел от игры собственной фантазии. Ему и в голову не приходило, что он вторгается в мир "демагогии" Варанкина.

Уже, не контролируя собственные поступки, Леонид бросился к телефону. Палец его срывался с диска и трубка выскальзывала из вспотевшей ладони.

Наконец в трубке протяжные гудки вызова побежали один за другим, как волны гидравлического удара при замедленной съемке.

К телефону долго никто не подходил.

— Я слушаю… — раздался наконец заспанный голос Варанкина.

— Виктор Павлович! — завопил Леонид. — Это я — Лыкнов!

— Ну?

— Я с кафедры вам звоню, — Леонид к собственному удивлению стал заикаться. — Такое дело получается, Виктор Павлович: выпавшие точки на графиках плотности воды — помните? вовсе и не выпавшие. Точно такие же я увидел в автореферате. Совпадение абсолютное. Вы меня слушаете, Виктор Павлович?

— Подожди-ка, — холодно перебил его Варанкин, — ты чего в такое время околачиваешься на кафедре?

— Диссертацию я рвал, Виктор Павлович!

— То есть… как это рвал?

— А так — на мелкие кусочки! — безумное веселье охватило Леонида. — Завтра будет работы уборщице — в мусорницу не вошло.

Трубка с минуту недоброжелательно молчала.

— Ты, что, Лыкнов, рехнулся? — мрачно спросил Варанкин.

— А вы, — закричал Леонид, — вы бы, Виктор Павлович, как бы на моем месте поступили?

Варанкин, долго не отвечая, что-то бурчал себе под нос.

— Подожди-ка я тапочки надену, — сказал он, — тут с тобой еще грипп заработаешь.

Но еще не отойдя от телефона, Виктор Павлович уже забыл о своих оставленных подле кровати тапочках. Внезапно до его сознания дошел смысл слов Лыкнова, этого флегматичного копуши, с которым Варанкин не чаял расстаться.

Ученый безмолвно ахнул.

— Да это же полимер воды… — пробормотал он, поджимая пальцы ног, стынущих на холодном крашеном полу. — Рекомбинация молекул…