Виктор Жигунов - Интегральное скерцо (авторский текст)

Трубач открыл рот. Некоторое время он сидел так, потом забормотал:

– Как неправильно? Что увы?! – Голос его окреп. – При чём тут задача? – Он встал. – Такие деньжищи неправильно?! Я вам дам увы! Ксилофонист! – неизвестно почему обругал Василий Степанович.

– Успокойтесь, – произнёс инженер. – Давайте разберёмся.

– Давайте! – согласился разгорячившийся музыкант. – Разберёмся!

– Садитесь... Сядьте!

Оркестрант с размаху сел.

– Я конструировал универсальный станок, – начал Борис Семёнович. – Никак не вывязывался узел, подающий заготовку после токарной обработки к фрезе. Мне попалась шахматная задача, в которой расположение фигур копирует схему станка. Чёрный король – обрабатываемая деталь. Ферзь, объявляющий мат, – фреза. В задаче предусмотрены кривошипы, то есть кони, и упор – чёрная пешка. Край доски – станина. В какую бы сторону ни отскочил чёрный король, он неизбежно зажимается белым королём и ладьёй и фрезеруется. А по пути он ещё подвергается сверлению слоном, дающим шах, и шлифованию проходной пешкой.

Артист хлопнул глазами.

– Автор задачи и я решали одну и ту же проблему, но каждый на своём материале. За соавторство начислен гонорар.

Василий Степанович ошеломлённо посмотрел по сторонам. Достал из кармана случайно завалявшийся там платок, минуту глядел на него и, забыв вытереть лоб, снова сунул в карман.

– Это Валерка! – осенило его. – Он деревяшки вечно гонял по доске!

– Кто это?

– Шпанёнок мой! Точно! – Музыкант схватил Бориса Семёновича за руку и пылко потряс. – Выкинул я шахматы. Двойку он схлопотал. А задача была! С кривошипами!

– Очень рад, – сдержанно отозвался Ставров. – Поздравляю.

– Спасибо, товарищ... Борис Семёнович. – Гость хитро засмеялся. – Вы ведь могли не платить. Никто бы не догадался.

– Я готовлю диссертацию, – сухо пояснил инженер. – Нужно документально подтвердить возможно большее число таких случаев.

– А-а! Ещё есть случаи?

– Конечно. Существует множество аналогичных законов в разных областях. Например, закон Ома: чем больше напряжение и меньше сопротивление, тем сильнее ток. В электротехнике это было открыто после длительных изысканий, а в гидравлике подобная закономерность сама собой разумеется. В обыденной жизни – тем более. Стадо войдёт в ворота тем скорее, чем они шире и чем энергичнее погонщик. Тот же самый закон Ома.

Однако Василий Степанович не помнил закона Ома. Изобретатель прервал изложение и поднялся:

– Извините. Я спешу. Не смею задерживать.

Артист тоже встал и радостно поскакал к выходу. По пути он задевал разные предметы и расплескал реактивы из ванночек на столе.

– А играл-то я чего? – спросил он, останавливаясь у двери. Ставров, бесшумно следовавший за ним, вспомнил:

– Да, ведь Михаил ещё должен прийти... – Он в затруднении помедлил и неохотно продолжил объяснение. – Можно найти параллели между наукой и искусством. Скажем, крещендо в музыке – то же, что возрастающая прогрессия в математике. Неизвестный член уравнения – в музыке пауза. Обращение аккорда – извлечение корня... или освобождение от знаменателя, не припомню. То есть вычисления переводимы на язык музыки. Вы исполняли решение системы тригонометрических уравнений.

Оркестрант остолбенел. Он стоял у двери так долго, что терпеливо ожидавший Ставров смягчился.

– Намереваюсь предложить вашему оркестру марш. Это работа по векторному анализу. Параграф третий – соло трубы.

Сбитый с толку работник искусства не нашёл, что ответить.

– Мир един – это мы расчертили его на сферы влияния и огороды. Но что бы ни было сделано в любой области, оно продвигает вперёд всю цивилизацию. Одни науки опережают другие и могут помочь отстающим. Конечно, нельзя механически переносить законы с одной почвы на другую. Но почему не проверить, не соотнести? Недавно мне пришлось заниматься остыванием металлов. Сопоставил его с деградацией в биологии, с инфляцией в экономике, с регрессом в социологии, с редукцией в языкознании. Удалось найти кое-что новое для металловедения.

– В музыке диминуэндо, – неожиданно для себя сказал трубач. – Затихая, значит.

Борис Семёнович посмотрел на него с интересом. Достал блокнот и записал.

– Спасибо. – Он улыбнулся. – А фотографию сына вы нам пришлите.

– Как приеду, тут же!

Дверь распахнулась, в неё влетел фотограф. В одной руке он держал большую тетрадь, в другой конверт.

– Письмо из Академии наук! – закричал он.

– Тише, – осадил инженер. Отобрал ноты и торжественно передал Василию Степановичу. Затем прочитал надписи на конверте и вскрыл его. Миша нетерпеливо переминался, пытаясь заглянуть в письмо. Ставров по диагонали ознакомился с текстом, усмехнулся и прочёл вслух:

– “Присланная Вами работа П.И. Чайковского открывает новую страницу в развитии математических наук. Как Вы пишете, учёный безвременно ушёл от нас. Просим сообщить нам всё, что известно Вам о личности и биографии выдающегося математика. Сохранились ли другие его рукописи?” И так далее.

– Какой Чайковский? – прошептал музыкант.

– Пётр Ильич. Я перевёл в вычисления его симфонию.

Молодой человек, подпрыгивавший от радости, бросился было обнимать инженера, однако не решился и на полдороге изменил намерение, заключил в объятия приезжего.

Василий Степанович высвободился, деревянно открыл дверь и тихо покинул студию. Он добрёл по коридору до выхода, спустился по ступеням на улицу.

Мимо пробегал паренёк в форме профтехучилища. Артист вышел из оцепенения и схватил паренька за рукав:

– Извини. Где тут магазин “Спорттовары”? Хочу сынишке шахматы купить. Пусть составляет задачи.