Александр Потупа - Голая правда о голом короле

Король пропсиховал всю ночь, пока бригада дежурных историков и художников не представила ему готовый проект нового сногсшибательного ордена За Чрезвычайные Услуги. Король немного подумал, переделал Услуги на Заслуги, и к следующему вечеру первый, еще тепленький образец нового ордена был вручен ему в весьма торжественной обстановке. В ответной речи король весьма раздраженно высказался насчет «всяких чужеродных элементов», безуспешно пытающихся подорвать авторитет короны…

Тут-то и наступили главные события, слишком бегло и невнятно описанные г-ном Андерсеном.

К недотепам-портным был направлен старый министр двора, умный, как энциклопедия, и хитрый, как султанский евнух. Его снабдили четкой инструкцией — выяснить, как идут дела у политически безграмотных мастеров, и если обнаружатся какие-то недоработки по части выполнения основного плана, примерно их наказать. Кроме того, министр нес с собой злополучный камзол и сопроводительную бумагу, где было деликатно указано, что дарить королю изображения его орденов, не упомянув о такой важной награде, как орден За Чрезвычайные Заслуги, по крайней мере, преступно, и при повторении столь оскорбительных действий последует нечто страшное, возможно, и смертная казнь…

Так что г-н Андерсен не прав, утверждая, что король просто побоялся неприятностей с невидимой тканью. У Его Величества не возникло тогда и тени подозрения, что он может чего-то не увидеть.

Когда старый министр граф де Сегнис обозрел пустые станки, он вовсе не удивился. Он давно догадывался, что жалкие портняжки зарвались в своем энтузиазме и ничего такого необычного у них не выйдет. Он отлично понимал, что нарядный камзол с вышитыми орденами стал неявной мольбой о почетной капитуляции. Он был умен и чертовски искушен в человеческих отношениях, этот старый министр двора. И предчувствовал, что вся его задача сведется к единственному — выбрать разумное наказание для Жана и Джека. И может быть, светлым краешком своей изъеденной дворцовыми интригами души он даже жалел этих гастролеров-неудачников.

Вот как на самом деле выглядел приход доверенного королевского министра к портным.

Прочитав сопроводительную бумагу и развернув пакет с парадным камзолом, Жан понял, что его песенка спета: Парижа ему не видать, денег тоже, а удержится ли голова на плечах — опять-таки большой вопрос.

Но, к счастью, Джек сохранил хладнокровие.

— Это недоразумение, — спокойно сказал он министру. — Ведь камзол с вышитыми орденами мы просто подарили Его Величеству, чтобы он убедился, как ловко мы умеем работать на отходах…

— На каких отходах? — удивился министр.

— Простите за оговорку, ваше сиятельство, — равнодушно продолжал Джек. — Пусть не на отходах, а на сэкономленном сырье, какая разница? Главное, чтобы королю понравилось. Извольте поглядеть, ваше сиятельство!

И Джек широким взмахом руки пригласил министра подойти поближе к надраенному до блеска и, конечно же, совершенно пустому импортному станку.

— Не беспокойтесь, ваше сиятельство, — сказал он, — сейчас ткань наша столь тонка, что издали даже умнейшие из умных ничего не могут увидеть.

— Но я-то вижу… — внезапно обронил министр.

Эта реплика вырвалась у старика как-то сама собой, без всякого контроля со стороны мозга. Простенькая ловушка захлопнулась. Несколько случайных слов решили судьбу портных, министра, короля и даже всей Виварии. Но об этом попозже. А пока — представьте себе эту колоритнейшую сцену: ошарашенный министр, который только что стал умнее всех умных, и торжествующие портные, которых мгновение назад лишь несколько шагов отделяло от виселицы.

— О-о!.. — хором воскликнули Жан и Джек, склоняясь в почтительном поклоне.

«А, черт с ними! — подумал старый придворный. — Стоит мне не увидеть эту дурацкую ткань, как герцог Рудис немедленно примется ее нахваливать, всячески унижая мое достоинство. Эта грубая скотина давно под меня копает, и все из-за того, что я урезал каких-то полмиллиона на обновление его гардероба. А откуда мне было взять эти деньги, если и Его Величеству скоро придется по два часа пребывать в одних и тех же панталонах? Черт с ними! Пусть король сам расхлебывает кашу…»

С тем он и удалился, однако расцветку ткани на пустом станке одобрил.

Узнав о результатах этого визита, король пришел в восторг — ведь он вот-вот должен стать обладателем уникального костюма. И все-таки какой-то стомиллионной долей души Турпис VII не мог поверить своему счастью. Тогда он решил послать в мастерскую кого-нибудь, скажем так, не слишком опасающегося графа до Сегниса. Проверка никогда не помещает!

Собственно, главная цель короля заключалась теперь в ином. Разве нуждается в проверке то, во что очень хочется верить? Так вот, король хотел, чтобы портные как следует приготовились к его личному визиту и вообще поторопились. Поэтому в мастерскую был командирован герцог Рудис, известный своими оппозиционными настроениями.

В этих настроениях многое заключено, и зря г-н Андерсен не упомянул о них, зря! Впрочем, он и о герцоге не сказал ни слова.

Начнем с того, что Рудис занимал должность не рядового, а Великого герцога, то есть при случае вполне мог претендовать на теплое местечко своего двоюродного брата. Но король был лишь на пару лет старше Рудиса и едва разменял восьмой десяток. Так что претензии Великого герцога на трон (при учете неуклонно растущего долголетия виварийцев и длиннейшей очереди на престол, состоящей исключительно из деток Турписа VII) выглядели весьма эфемерно.

Не желая смириться с этой неоглядной очередью, герцог Рудис неустанно фрондировал. Дошло до того, что он стал носить воротник на целый дециметр длиннее королевского. Безобразно интригуя, он сумел недорого прикупить единственный экземпляр ордена За Борьбу с Тиранией, завалявшийся у одного из давно забытых вождей расформированного африканского племени. И этого ордена не было у Его Величества. Так что наплевательское отношение к чести родины стало воистину определяющей чертой герцогского характера.

В общем, у герцога Рудиса было столько основании для вражды с королем и королевскими министрами, что мудрейший Турпис, ни минуты не колеблясь, избрал своего двоюродного братца для окончательной оценки творчества портных.

Граф де Сегнис сразу же понял, что готовится опаснейший визит, и не стал терять времени. За какие-то сутки весь Сан-Поркус, а потом и вся Вивария заговорили о необычайной ткани. И на портных заработала величайшая из незримых сил природы — общественное мнение.

Краткий рассказ о посещении мастерской Великим герцогом нельзя не предварить замечанием, что наши с г-ном Андерсеном пути расходятся еще дальше. Мы движемся по дороге правды, чистейшей, как слеза голодного ребенка, тогда как бесконечные умалчивания великого сказочника вообще никуда не ведут, во всяком случае, не позволяют понять самый загадочный зигзаг мировой истории, именуемый «виварийским чудом». Но это вы и сами когда-нибудь осознаете, а пока возвратимся к герцогу, переступившему порог королевского ателье.