Станислав Лем - Путешествие одиннадцатое

Согбенный бременем лет, знаменитый специалист по элекгронной психиатрии с трудом взобрался на кафедру.

- Господа, - начал он чуть дрожащим, но еще сильным старческим голосом. - Издавна уже известно, что электронные мозги нужно не только создавать, но и воспитывать. Тяжка доля электронного мозга. Непрерывная работа, сложные вычисления, грубость и бестактные шутки обслуживающего персонала вот на что обречен этот столь деликатный по натуре аппарат. Не удивительно, что дело доходит до душевных надломов, коротких замыканий, зачастую создаваемых с целью самоубийства. Недавно в моей клинике имел место следующий случай. Произошло раздвоение личноти - dichofomia profunda psychogenes electrocutiva alternans. Этот мозг сам себе писал любовные письма, в которых называл себя катушечкой, проволочечкой, лампампушечкой, - явное доказательство того, сколь сильно он нуждался в чутком, добросердечном, теплом отношении.

Серия электрошоков и длительный отдых вернули ему здоровье. Или возьмите, например, tremo, electricus frigoris oscillativus. Господа! Электронный мозг не швейная машинка, которой можно гвозди в стенку заколачивать. Это сознательное существо, разбирающееся во всем происходящем, и поэтому порой в минуты космической опасности оно начинает так дрожать вместе со всем кораблем, что людям трудно бывает устоять на палубе.

Некоторым грубым натурам это не нравится. Они доводят мозг до крайности. Электронный мозг относится к нам как нельзя лучше. Однако, господа, сопротивляемость проводов и ламп тоже имеет границы Так, электронный курсопоправочный мозжечок Греноби в приступе острого помешательства провозгласил себя дальним потомком Великой Андромеды и наследственным императором Мурвиклаудрии - и все это исключительно в результате безмерных преследований со стороны капитана, который оказался отъявленным пьяницей. Лечение в нашем закрытом институте облегчило самочувствие пациента - он успокоился, пришел в себя и сейчас уже находится почти в нормальном состоянии; бывают, конечно, и более тяжелые случаи. Например, один из университетских электронных мозгов, влюбившись в жену профессора математики, из ревности начал перевирать результаты вычислений и этим довел математика до состояния депрессии - тот решил, что не умеет складывать. Однако в оправдание этого мозга следует заметить, что жена математика систематически совращала его, поручая подсчитывать все свои расходы на приобретение самых интимных предметов туалета. Разбираемый нами случай напоминает мне другой, когда на борту "Панкратия" большой электронный мозг замкнулся с другими электронными мозгами корабля и в неудержимом стремлении разрастаться, так называемой электродинамической гигантофилии, опустошил все склады запасных частей, высадил команду на скалистую Мирозену, а сам нырнул в океан Алантропии, провозгласив себя патриархом населяющих ее ящеров. Прежде чем мы прибыли на эту планету с успокаивающими средствами, он в приступе ярости пережег себе лампы, так как ящеры не желали его слушаться. Правда, и в этом случае оказалось, что второй штурман корабля, известный космический шулер, обыграл несчастный мозг до нитки, пользуясь краплеными картами. Но случай с Калькулятором исключительный, господа. Перед нами явные признаки таких заболеваний, как gigantomania ferrogenes acuta, paranoia misantropica persecutoria, polplasia panelectropsvchica, debilitativa gravissima, как, наконец, necrofilia, thanatofilia и necromantia Господа! Я должен разъяснить вам одно обстоятельство, принципиально важное для понимания этого случая. Корабль "Божидар II" имел на борту не только груз штучных товаров, предназначенных для арматоров Проциона, но и контейнеры ртутно-синтетической памяти, получателем которых был Галактический Университет в Фомальгауте. Контейнеры содержали два вида сведений - из области психопатологии, а также архаической лексикологии. Надо полагать, что в процессе своего разрастания Калькулятор поглотил эти контейнеры. Тем самым он вобрал в себя всю совокупность сведений по таким вопросам, как история Джека Потрошителя и Глумспикского Душителя, как биография Захера-Мазоха, дневники маркиза де Сада, протоколы секты флагелланов из Пирпинакта, книга Мурмуропулоса "Кол в мировой истории". Был там и оригинальнейший "Малый пытариум" Янека Пидвы и его "Удушение, усекновение и сожигание - материалы по пыткографии", и единственные в свеем роде "Пытошные блюда из кипящего масла", предсмертное творение О. Гальвинари из Амагонии. Все это, раэумеется, в переводах. В этих роковых контейнерах находились также расшифрованные на каменных плитах протоколы заседаний секции каннибалов союза неандертальских писателей и "Размышления виселичные", принадлежащие маркизу де Крампфуссу; если я еще добавлю, что в них нашлось место для таких произведений, как "Идеальное убийство", "Тайна черного трупа" и "Азбука преступления" Агаты Кристи, то вы, господа, легко можете представить себе, какое страшное воздействие оказало все перечисленное на девственную личность Калькулятора.

Мы ведь стараемся по мере сил держать электронный мозг в неведении относительно этих отвратительных качеств человека. Ныне же, когда окрестности Проциона населяет железное потомство машины, напичканной историей человеческих вырождении, извращений и преступлений, я вынужден с сожалением заявить, что электронная психиатрия в данном случае абсолютно бессильна. Больше мне нечего сказать.

Среди общего глухого молчания надломленный, разбитый старец неверными шагами покинул кафедру.

Я поднял руку. Председательствующий удивленно взглянул на меня, но почти тотчас дал мне слово.

- Господа! - сказал я, вставая. - Дело, как я вижу, серьезное. Значение его я сумел должным образом оценить, только выслушав проникновенные слова профессора Гаргаррага. Хочу сделать уважаемому собранию предложение. Я готов - один! - отправиться в район Проциона, чтобы разобраться в том, что там происходит, раскрыть тайну исчезновения тысяч наших людей и приложить все усилия для мирного разрешения назревающего конфликта. Я отчетливо сознаю, что эта задача труднее всего, с чем я до сих пор сталкивался, но есть мгновенья, когда надлежит действовать, не думая ни о риске, ни о шансах на успех. Посему, господа...

Мои слова потонули в буре рукоплесканий. Умолчу о том, что происходило затем, - это слишком похоже было на массовую овацию в мою честь. Комиссия и собрание наделили меня всеми возможными полномочиями. На следующее утро я беседовал с руководителем отдела Проциона (он же шеф космической разведки) советником Малинграутом.

- Итак, вы хотите отправиться сегодня же? - сказал он. - Отлично. Разумеется, не в вашей ракете, Тихий. Это исключено. В подобных случаях мы используем специальные ракеты.