Валерий Раевский - Колдо

Текст ответа:

"Милый Колдо, Вы теперь уже привыкли, что я часто окуняюсь и севрюжусь в прошлое. Мне сто восемнадцать неполных лет, и семьдесят три из них я добросовестно выплываю из мутного водоема. Заметьте, я старая эгоистичная рыба, и мое рыбье ЭГО предпочитает быть пойманным и съеденным лучше одним ЗНАЮЩИМ СНАСТЬ, чем тысячей тех, кто придет забивать меня камнями. Уж этот один где-нибудь да подавится заветным хрящиком, а эти тысячи разметут и вкуса не почувствуют, да и не могу я их научить культуре ЛОВЛИ и ТРАПЕЗЫ! Я вспоминаю свое прошлое, потому что оно еще солонело вкусом эзотерии. Мы нанимались на службу великих ничтожесумнящихся мира сего, мы внештатно работали в научных лабораториях, нам не предлагали телевизионных шоу-докладов, как Вам. Мы были фамильными реликвиями, передававшимися по наследству, музейными экспонатами, мы не могли вот так свободно выбирать свое направление и развивать его, делогизируя, эпатируя и препарируя и без того отпрепарированный социум... Вас ждут годы столь объемного труда, что не пугайтесь, если девяносто процентов его успеют умереть в вас, а десять выживут, а дадут Вам говорить только об одном проценте! Мой совет Вам: попробуйте обмануть всех и сами себя - вложите эти девяносто девять процентов в один и держите Вашу ставку до последнего. Вот и все "резювам". Будьте радостны! М. Ж."

Вертисальто

глава, в которой Колдо был вручен контрольный пакет справочного материала по так называемой планете XX век (система ЕС-6, созвездие Волопас), куда он направлялся для проведения импровизированных монологов и коротких сцен со своим участием

Три недели назад был включен его личный счетчик, его официальное время, которое продлится ровно год. Ровно год он может беспрепятственно устраиваться на любую работу, он может пользоваться любыми подмостками, любой трибуной, любыми средствами связи. Его свобода абсолютизирована ровно на год. Ровно год он может мозолить мозги человечеству, а потом... потом считается, что он надоест, устареет, утратит свежесть и гибкость, и нужен будет новый Колдо, еще более изощренный, язвительный, иррациональный. Нет, он не один - их в этом году четверо, четверо, четверо из восьмидесяти трех, бывших вначале, бывших и выпадавших, не выдержавших ни самих себя, ни условий, ни нагрузок... Так вот, его направили куда-то на окраину Волопаса, что, конечно, не за версту. Волопас уже сто лет как был объявлен спецсектором: лютовал социальный карантин. Для Колдо, впрочем, все вопросы решались просто - жетон с грифом Шэ Шэ служил ему и пропуском на все случаи. Его и еще нескольких пассажиров грузовой галактон доставил в изолированный космопорт "Рассвет жизни"... Едва было объявлено о разгерметизации внешней оболочки, как местная система оповещения весьма остроумно принялась приветствовать немногочисленных залетных на девяноста семи основных языках Предела и пятнадцати местных диалектах. Колдо успел только подняться в лифте на верхнюю палубу, успел только выйти из кабины лифта - двое стоявших на выходе из галереи детинушек из местной охранки кинулись к нему навстречу... "Этикет",- улыбнулся Колдо... Звонко щелкнули браслеты наручников. Его взяли под локти и вытянули по стойке смирно. Группа пассажиров, с которыми летел Колдо, как ни в чем не бывало прошествовала мимо. Когда галерея опустела, пропустив людей в обширный зал контроля, он и детинушки еще минуты две стояли вытянувшись. Неожиданно на противоположной стенке галереи нарисовался контур двери, защитное покрытие и сама стенка растаяли, образовав черный прямоугольник. Из прямоугольника ударил луч голубоватого света и выскочил улыбающийся пришибленный человечек в подстреленном золотистом смокинге, хромовых сапогах и белой форменной фуражке с кокардой в виде профиля Нефертити, в руках он держал пышный веник красных гвоздик. Резвой, слегка подшаркивающей походкой человечек подошел к смирной троице, дугообразно поклонившись, протянул цветы на вытянутой руке. Колдо робко повел плечами, оглядел своих телохранителей и, насколько позволяли наручники, принял дар. Маленький человечек распрямился. - Прошу к нашему шалашу! - он указал на дверь.- Хлеб-соль, хлеб-соль... Тут у нас, простите, все по ста-ринке-с, запасной выход-с. Потом-с все, как положено... гимн, речь... закуска после. Разрешите представиться: дипдипкавалер Михора Бандажис. Телохранители грубо затолкнули Колдо в черный проем двери и повели по длинному пыльному тоннелю. Дипдипкавалер пришаркивал впереди, иногда он делал на ходу несколько оборотов и всякий раз кланялся, лукавя глазами и кустистыми бровями. В нескольких местах тоннель прерывался лестницами и становился вдвое ниже и уже. Здесь проходили по одному цепочкой. Наконец добрались до люка внешней оболочки, он уже был открыт, и Колдо увидел здешний белый свет: на горизонте гигантского блюда космопорта горела не менее гигантская надпись:: "У нас XX век!" Телескопический трап-язык выдвинулся из приемного блока здания космопорта и поплыл вверх. Через несколько секунд он прилип к оболочке. Колдо завели в транспортную кабину. Внизу его препроводили в куполообразный плац-зал. Здесь уже выстроился почетный караул, стояла крохотная трибуна, электродуховой оркестр в виде ощетинившегося трубами робота. В отдалении от центральной площадки, за огороженным красной ленточкой кругом находилось представительство: с десяток неизвестных Колдо персон сидели в креслах, мрачно и сосредоточенно ожидая. Грянула музыка. Ощетинившийся трубами робот запульсировал. Караул взял равнение и... сел на пол. Колдо также усадили, сели и телохранители, и дипдипкавалер Михора Бандажис. Отзвучала жалобно-возвышенная мелодия. Караул поднялся, выждал минуту и гаркнул: "Все здор-р-рово!", после чего одновременно поднял салютующие ракетницы и выстрелил залпом. На минуту Колдо показалось, что зал заполнили горючим газом и разом подожгли,хлопок всех снова швырнул на пол. Всех, кроме представительства,- оно нехотя зааплодировало. Колдо подняли с пола (уже без цветов) и подвели к трибуне. Один из телохранителей указал ему на заготовленный заранее текст, ткнул в бок: "Читай". Насколько позволяли наручники, Колдо взял текст и приблизил его к глазам. Стал читать: - Граждане Земли! Я искренне и обобществленно рад приветствовать в Вашем лице новую, лишенную кризисов критической массы, заряда, потенции... накоплений и плотности... гм!.. часть человечества. Свой единственный выбор вы определили в наличии гибкой, активно регулируемой социальной платформы, способной к барометрическим погружениям во все сферы жизнедеятельности и сохранению при том неизменно строя и соответствия уровням жизнеспособности. Звено социальной эволюции только тогда не заведет в тупик, когда мы придем к неизбежности подвергать ее самое внутренним и внешним испытаниям! Сеятели доселе неведомых прогрессов, закаленные борцы, вы вправе гордиться своим выбором! Скудные хлопки донеслись от мрачного представительства, а Колдо очень быстренько отдернули от трибуны и потащили на выход. Минут пять его еще водили по каким-то безлюдным коридорам и наконец остановились у глухой железной двери. Дипдипкавалер разомкнул наручники своим ключом, а серокожаные детинушки; кряхтя и перешептываясь ругательствами, открыли дверь и взашей вытолкнули Колдо... Да. Да, это была улица. Пестро-развлекательная, фасадно-рекламная, подворотнисто-оборванистая, выхлопнисто-смогово-разнолюдная, тротуарно-витражная, точь-в-точь как на старинных гравюрах. Колдо вспомнил о пакете справочного материала и полез за пазуху. На двадцать седьмой странице после вводной части значился список возможных маршрутов: 1. Добровольное общество социальных возбудителей. 2. Дворец руководителя планеты. 3. Палата молчальной оппозиции. 4. Штаб-квартира повстанческой армии безработных. 5. Постоянно действующий избирательный участок № 1001 ночи. 6. Ресторан "У Минотавра". Так,- подумал Колдо,- как это у них делается?.. Он подошел к обочине и стал "голосовать" машину. Все такси на планете XX век, очевидно, для какой-то массовой оказии комплектовались целым набором средств, характерных для передвижного тюремного сервиса, Одну из таких радужно раскрашенных бронированных машин с "шашечками" он и остановил. - К "Минотавру",- коротко бросил Колдо водителю в сиреневой сутане. - Пэрсона грата? - спросил 'водитель по-латински, что означало, конечно, "приятная персона". - Нон, - ответил Колдо на той же любимой латыни,- пэр прокура, - что означало, конечно, "по договоренности".