Евгений Лукин - Ты, и никто другой

Когда они так побежали в первый раз – прямо из-под ног девушки, он даже испугался (не за себя, конечно, – за нее), а потом пригляделся – ничего, симпатичные зверушки, металлические только…

Земля возле одной из норок зашевелилась, начала проваливаться воронкой, и три «ежика» вынесли на поверхность второй красный обломок. Девушка схватила его; взбежав на крыльцо, наскоро обмела и попробовала приложить к первому. Обломки не совпадали.

Он вдруг понял, что у нее получится, когда она подгонит один к другому все осколки, и беззвучно засмеялся. Современный Андрею красный кирпич, ни больше ни меньше. С дырками.

«Ах, черт! – развеселившись, подумал он. – Этак они и мой череп ненароком выроют… Йорик задрипанный!»

Все шло как обычно. Каждый занимался своим делом и не мешал другому: девушка, склонив голову, старательно отслаивала от обломка зернышки грунта, Андрей – смотрел.

Странное лицо. И даже не определишь сразу, чем именно страннное. Может, все дело в выражении? Но выражение лица меняется, а тут что-то постоянное, всегда присущее…

Андрей попробовал представить, что встречает эту девушку на проспекте, неподалеку от театра, – и ничего не вышло.

Тогда он решил схитрить. Как в этюде. Допустим, что перед ним никакое не будущее, а самое что ни на есть настоящее. Наше время. Допустим, стоит где-нибудь в степи экспериментальный коттеджик, и девушка-программист испытывает автоматические устройства для нужд археологии. За контрольный образец взяли красный облегченный кирпич, раздробили…

Андрей почувствовал, что бледнеет. Мысль о том, что девушка может оказаться его современницей, почему-то сильно его испугала.

В каменном мешке время убывало стремительно. Хорошо, что он взглянул на часы. Пора было возвращаться. Там, за кипой старых щитов, его ждал мир, в котором он потерпел поражение, в котором у него ничего не вышло…

«Ствол» был уже освещен. Андрей дошел до развилки, услышал голоса и на всякий случай спрятался в еще один темный «карман», где чуть было не наступил на лицо спящему Васю-Мише.

Те, что привели и положили здесь Васю-Мишу, заботливо набросили на него из соображений маскировки тюль, который теперь равномерно вздувался и опадал над его небритой физиономией.

Все это Андрею очень не понравилось. Бесшумно они тащить Васю-Мишу не могли; значит, были и шарканье, и смешки, и приглушенная ругань, а Андрей ни на что внимания не обратил.

«Глухарь! – в сердцах обругал он себя. – Так вот и сгорают…»

Голоса смолкли. Андрей осторожно перешагнул через Васю-Мишу, выглянул в «ствол» и, никого не увидев, направился к выходу на сцену.

«Плохо дело… – думал он. – Если я случайно наткнулся, то и другой может. А там – третий, четвертый…»

Чудо исключало компанию. В каменной коробке мог находиться только один человек – наедине с собой и с этим. Андрей представил на секунду, как четверо, пятеро, шестеро теснятся словно перед телевизором, услышал возможные реплики – и стиснул зубы.

«Нет, – решил он. – Только я, и больше никто. Для других это станет развлечением, в лучшем случае – объектом исследования, а у меня просто нет в жизни ничего другого…»

– Ага!!! – раздался рядом злорадный вопль. – Попался?! Все сюда!

Андрей метнулся было обратно, но, слава богу, вовремя сообразил, что кричат не ему.

– У-тю-тю-тю-тю! – дурашливо вопил Виталик. – Как сам на сцене курит – так ничего, а меня на пять рублей оштрафовал!

Прижатый к голой кирпичной стене пожарник ошалело озирался. Он нацеливался проскочить в свою каморку, не гася сигареты, но был, как видим, перехвачен.

– На пять рублей! – с наслаждением рыдал Виталик. – Кровных, а? И потных!

При этом он невольно – интонациями и оборотами – подражал Андрею – не сегодняшнему, что бледный стоял возле входа на склад декораций, а тому, недавнему – цинику, анекдотчику и хохмачу.

Затравленный пожарник наконец рассвирепел, и некоторое время они орали друг на друга. Потом дискредитированный страж порядка ухватил Виталика за плечо и потащил к узкой железной двери. Свидетели повалили за ними, набили каморку до отказа да еще и ухитрились захлопнуть дверь. Гам отрезало.

Пора было подниматься на колосники, но тут навстречу Андрею выкатился, озираясь, похожий на утенка администратор Банзай.

– Миша! – аукал он. – Ми-ша! Андрей, Мишу не видел?

– Только что мимо меня по коридору прошел, – устало соврал Андрей.

Администратор встрепенулся и с надеждой ухватил его за лацкан.

– А ты не заметил, он сильно… того?

– По-моему, трезвый…

Администратор глянул на Андрея с откровенным недоверием.

– А куда шел?

– На сцену, кажется…

Администратор отпустил лацкан и хищно огляделся.

– Его тут нет, – сухо возразил он.

Андрей пожал плечами, а Банзай уже семенил к распахнувшейся двери пожарника, откуда с хохотом высыпала толпа свидетелей. Потом появился и сам пожарник. Он рубил кулаком воздух и запальчиво выкрикивал:

– Только так! Невзирая на лица! Потому что порядок должен быть!

К Андрею подскочил Виталик.

– Ну где ты был? Представляешь, брандмауэр сам себя на пятерку оштрафовал! Ты понял? Сам! Себя!..

– Виталик, где Миша? – Это опять был Банзай.

– Миша? – удивился Виталик. – Какой Миша? Ах, Вася… Так мы же с ним только что груз на четырнадцатом штанкете утяжеляли. А он вас разве не встретил?

– Где он? – закричал администратор.

– Вас пошел искать, – нахально сказал Виталик, глядя на него круглыми честными глазами. – Зачем-то вы ему понадобились.

Вот и окунулся в действительность. До чего ж хорошо – слов нет!

На колосники вела железная винтовая лестница. Беленые стены шахты были покрыты автографами «верховых» – как местных, так и гастролеров. «Монтировщики – фанаты искусства». «Снимите шляпу, здесь работал Вова Сметана». Эпиграмма Андрея на главного художника Грузинова:

Ты на выезды, Грузин,декораций не грузил.Если б ты их потаскал,ты б художником не стал.

«Наверное, это в самом деле очень смешно, – думал Андрей, поднимаясь по гулким, отшлифованным подошвами ступеням. – Оштрафовал сам себя…»

Он замедлил шаг, припоминая, и оказалось, что с того самого дня, когда Андрей открыл на складе декораций свой миражик, он еще не засмеялся ни разу.

Мысль эта пришла впервые – и встревожила. Пригнувшись, Андрей вылез на узкий дощатый настил, идущий вдоль нескончаемого двойного ряда вертикально натянутых канатов.

– Андрей, ты на месте? – негромко позвали из динамика. – Выгляни.

Он наклонился через перила площадки и махнул запрокинувшему голову помрежу.