Владимир Немцов - Новая кожа

В лаборатории появились красноглазые кролики — альбиносы. Вылизывая свою ослепительно белую шкурку, они точно посмеивались над изобретателем: «Вот какие мы беленькие!»

Он прекратил опыты с кроликами и начал проводить их над собой. Возможно, что состав подкожного слоя играет существенную роль в стойкости фотоэмульсии. Он впрыснул в руку эмульсию, приложил негатив с портретом Оли, осветил и ввел под кожу проявитель. На руке отпечаталось четкое изображение, похожее на искусную татуировку. Это была Оля — тот же смеющийся рот, резкий поворот головы.

На другой день изображение потемнело и стало черным пятном. Оно не было зафиксировано.

Пришлось снова пробовать — в который раз — различные составы фиксажей и ослабителей в сочетании с выдержкой и температурой.

Но вот однажды утром изобретатель не обнаружил на руке темного пятна. Оно растаяло.

Со стен домов, рекламных будок и щитов смотрела негритянская девушка с тонкими чертами лица и сдержанной, застенчивой улыбкой. Казалось, что у нее темное лицо потому, что в типографии, где печатались эти афиши, пользовались чересчур густой краской.

Снетков шел с вокзала. Он никогда не был в этом городе и приехал сюда для продолжения своих опытов в местном институте. Все представлялось ему необычайным — новые дома, осыпающиеся листья каштанов, красные кисти осенних цветов.

Он смотрел на афиши, видел, чем живет город, что идет в театрах, какие знаменитости приехали сюда.

Вдруг чемодан его выпал из рук, оттуда посыпались пробирки, порошки, баночки. С афиши смотрела Оля.

Сегодня ее концерт, в восемь часов. Сколько еще осталось до восьми? Целых два часа — сто двадцать минут.

На другой стороне улицы опять ее афиша. Он перешел улицу. Здесь Оля показалась ему совсем светлой, как когда-то, давно.

Времени до начала еще много. На противоположной стороне — снова ее портрет. Так он шел к театру зигзагами, от афиши до афиши, и думал с усмешкой, что двигается «ходом коня». Неужели он проиграет эту партию? Сложное для белых положение.

В зале еще никого не было. За сценой глухо жаловался саксофон, вздыхая и кашляя.

Первых номеров программы Костя не слышал. Оркестр что-то играл, люди аплодировали. Но вот объявили выход Оли, и зал вздрогнул от аплодисментов.

Мелькнуло белое платье, искорки глаз, зубы на темном лице. Оля запела бесхитростную песенку о солнечном утре, тенистых пальмах, о разговорчивом ручье.

Ее долго не отпускали со сцены, вызывали еще и еще, а Костя уже стоял у двери артистической комнаты с чемоданчиком.

Взрыв аплодисментов. Актриса, задев плечом безмолвную фигуру у дверей, вбегает к себе.

Костя хотел постучать, но от волнения пальцы не слушались. Как она его примет? Захочет ли разговаривать? Наконец преодолел страх и легонько стукнул в дверь.

— Войдите!.. Костя! Я так рада! Сегодня день моего рождения. Как это замечательно! На концерте были? Да что же вы молчите, чудак вы эдакий?

— Я, Оля, растерян… Я не знал, как вы меня примете. Не надо прощения, я виноват, эта была такая бездарная ошибка… Я только прошу дать мне возможность загладить свою вину.

— Я уже давно простила, не стоит об этом вспоминать. Больше того — я вам благодарна. Этот, казалось бы, печальный случай помог мне найти себя.

— Но теперь я исправлю свою ошибку. Я много работал и наконец… нашел препарат…

Оля переменилась в лице, и голос ее стал жестким:

— Я вас очень уважаю, дорогой друг, но поверьте, больше я не хочу этих экспериментов. Хорошо, что я стала негритянкой. А если бы мое лицо оказалось зеленым в розовую полоску, какой же тогда артистический жанр я могла бы выбрать? Ведь даже клоуны так не гримируются.

— Нет, это много раз проверено. Я прошу…

— Если хотите остаться моим другом, то не настаивайте. Я не хочу быть вашим подопытным кроликом. Понятно? А сейчас поедем праздновать мой день рождения, гости уже ждут.

Оля смыла краску с рук. Затем подошла к зеркалу и ватой провела по щеке. Несколько движений — и удивленный Костя увидел ее прежнее белое лицо.

— Как! Почему? Кто вам дал мой ослабляющий препарат?

— Не понадобился. Я постепенно стала светлеть. Ведь на солнце выцветают любые фотографии. Теперь я даже жалею, что каждый день приходится гримироваться. Впрочем, следует подумать, не повторить ли снова опыт. Но только при одном условии: сначала попробуйте на себе. Правда, это вам не очень пойдет — у вас светлые волосы. Будете белокурым негром. Но что вы на меня так удивленно смотрите?

…Вот и вся история одной ошибки. В науке они встречаются нередко. А если бы их совсем не было, то вряд ли я мог бы похвастаться своей кожей, которую получил в лаборатории К. Н. Снеткова.

Я пишу эти строки и невольно поглядываю на свою руку с плотной гладкой кожей загара № 4. Я царапаю ее пером, а царапины нет.

В окно влетела оса, жужжит над ухом и вот уже ползет по шее. Мне не страшно: она не сможет прокусить мою новую защитную оболочку, как бы ни старалась.

Я жил в самых комариных местах и не ощущал никаких неприятностей, путешествовал по тайге и не страшился гнуса.

Снетков брал в руки скорпионов — они не могли его ужалить. Однажды бросил мне за воротник фалангу, и я был спокоен: знал, что мою кожу она не проколет.

Новая кожа прекрасно защищает тело не только от солнца, но и от холода. В Институте физической культуры Снетков привил новую кожу группе спортсменов, и они могли совершенно не бояться обмораживания даже при сорока градусах мороза.

Я смотрю на себя в зеркало. Что делает новая кожа! Морщинки у глаз и на лбу исчезли, я стал моложе на десять лет! Вот, оказывается, где секрет вечной молодости.

Один из косметических институтов начал применять изобретение Снеткова. Тысячи женщин записались на очередь.

Такого успеха изобретатель не ожидал. Он находит весьма существенный недостаток у новой кожи: она толста — почти целый миллиметр толщины, — поэтому человек перестает краснеть, сквозь эту кожу не видны кровеносные сосуды.

И если читатель спросит у автора, верно ли здесь все изложено и существуют ли такая кожа и изобретатель Снетков, автор прямо посмотрит ему в глаза и убежденно скажет:

— Да, существует!

Видимо, он думает, что его защищает новая кожа.

1946 (1957)