Кэролайн Черри - Кассандра

Руины, холодные, мирные руины.

Элис спокойно огляделась вокруг. И среди руин можно жить, только бы не было пожаров.

И рядом был Джим, он улыбался ей, ни о чем не сожалея, — разве что о своем необузданном безрассудстве, с которым он тратился не по средствам здесь, у Грабена, где она и не мечтала никогда побывать, и говорил ей, как и следовало ожидать, что она прекрасна. И другие всегда говорили то же. Ее обижало, что он говорит такие банальности, он, которому она решилась целиком довериться. Она отвечала ему печальной улыбкой, а потом хмурилась, и в то же время боялась оскорбить, отпугнуть его своей меланхоличностью и снова улыбалась ему.

Безумная Элис. Он догадается и покинет ее сегодня же вечером, если она не поостережется. Она постаралась снова выглядеть веселой, смеялась.

Но вдруг музыка смолкла в ресторане, и все в зале вдруг притихли. По громкоговорителю прозвучало бессмысленное объявление:

«Убежища… убежища… убежища…»

Раздался вопль. Попереворачивали все стулья.

Элис вся обмякла в кресле, она чувствовала, как холодные, твердые руки Джима притягивают ее к нему, увидела его испуганное лицо, губы, произносящие ее имя. Он взял ее на руки и помчался с нею к выходу.

На улице холодный воздух привел ее в чувство, снова с ужасом она обнаружила руины вокруг, призраков, устремившихся в самый хаос развалин, там раньше особенно буйствовал огонь.

И она знала…

— Нет! — вскричала она, дергая его за руки. — Нет! — настаивала она, в то время как едва видимые тела стремительно заталкивали их в самое пекло.

Он неожиданно внял ее настойчивому протесту, схватил ее за руку и ринулся навстречу толпе. В то время, как в ночи, как сумасшедшие, вопили сирены, они вместе устремились сквозь развалины по только ей ведомому пути к спасению.

И прямо к Кингсли, где стояли покинутые посетителями, но реальные столы с едой на них, валялись опрокинутые стулья и двери были нараспашку. Они прошли через все кафе, потом через кухню на лестницу в подвал, ниже, ниже, в холод и мрак убежища.

Там никого не оказалось. И тут земля содрогнулась — звука они не слышали. Сирены смолкли и больше не возникали.

Они лежали в темноте, прижавшись друг к другу, и дрожали, а над ними много часов буйствовал огонь, дым от которого иногда проникал в убежище, и им от него щипало в глазах и носу. Издалека донесся грохот рушащихся стен, потом громыханье поближе, но убежища оно не коснулось.

Пасмурным, мрачным утром они выбрались на улицу, где еще стоял запах гари.

Тихо, в полном молчании лежали перед ними руины. Призраки-дома превратились во вполне реальные развалины. Не бродили духи. Необычными были лишь пожары — где-то реальные, а местами огонь-призрак играл на холодных кирпичах, но и те, и другие постепенно угасали.

Джим тихонько выругался, потом еще и еще, а потом разрыдался. Когда она посмотрела на него, глаза у нее были сухие — она уже выплакала все свои слезы.

Она слушала, как он говорит о еде, о том, что надо покинуть город, покинуть им обоим.

— Хорошо, — сказала она.

И сомкнула уста, и закрыла глаза — только бы не видеть то, что она увидела. Когда она все-таки открыла глаза, все оказалось правдой: лицо его стало прозрачным, из него ушла кровь. Его затрясло, он схватил ее, как безумный.

— Что с тобой? — закричал он. — Что с тобой?

Она ничего не могла, да и не хотела, сказать ему. Она вспомнила о мальчике, который утонул, вспомнила всех остальных призраков. Она вдруг вырвалась из его рук и бросилась бежать, обегая кучи обломков, которые в это утро стали реальностью.

— Элис! — крикнул он и кинулся за нею вдогонку.

— Нет! — закричала она, повернувшись и увидев падающую стену, каскад кирпичей. Она устремилась назад, остановилась, не в силах сдвинуться с места. Она протянула к нему руки, желая предупредить его…

Прогремели, упали кирпичи. Вокруг поднялась очень плотная завеса пыли, она все скрыла.

Элис тихо стояла, опустив руки вдоль туловища, потом вытерла рукой испачканное в саже лицо, повернулась и пошла, держась середины мертвых улиц.

Над головой сгущались плотные дождевые тучи.

Теперь она шла, умиротворенная, наблюдая следы капель на асфальте от дождя, который еще не начался.

Вскоре дождь пошел, и руины стали остывать, становились холодными. Она навестила мертвое озеро и сгоревшие деревья, останки ресторана Грабена, возле которого подобрала нитку хрусталя и надела ее на себя.

Она улыбалась, когда днем позже грабитель увез ее от продовольственного хранилища. Он был похож на вояку, и она высмеяла его, когда он не решился влезть туда, куда забралась она сама, и обозвала его воякой.

Позднее, когда все стало на свои места, она восстановила свой тайник, устроилась среди руин, которые теперь уже ничем не грозили ей, никакими кошмарами, — устроилась вместе со своим хрустальным ожерельем, со своим нескончаемым будущим, которое ничем не будет отличаться от дня сегодняшнего.

Можно жить среди руин, только не было бы пожаров.

И все призраки остались в прошлом, невидимые.