Эдит Оливье - Рассказ смотрителя

"Повсюду, повсюду они, и комната слишком мала, чтобы вместить их. Это все колеса, и они раздавят меня. Они подходят так близко, и их крылья так широки. Колеса и крылья, крылья и колеса. Хлоп - и догорает свеча. Но еще не темно. Огонь в камине бушует сегодня вечером адским пламенем.

Я уверен, что они знают, что я съел его, и они говорят мне, чтобы я искупил вину. Смотрите, чайки. Вот то, что я сделал. Все в этой тетради. Мое искупление, моя исповедь. Все записано здесь. Но какой смысл, если они не умеют читать? Они не знают английского. Какой язык они знают? Слова! Слова! Слова! Слова для них ничего не значат. Искупление - это больше, чем слова. Это то, что ты делаешь, а не то, что говоришь. Ты не можешь искупить вину до того, как дело сделано, а потом уже слишком поздно. Вот в чем дело. Слишком поздно. Все стало соленым. Я ничего больше не могу сделать.

Они хотят есть, Я тогда тоже хотел. Искупление! Они хотят душу, которую я съел. Душу Аллана, и они знают, где она. Они пришли за ней. Я должен сам вернуть ее. Они пришли за ней. Я должен сам вернуть ее. Они не возьмут ее. Соленая кровь - вот чего они хотят. Жизнь за жизнь. Душа за душу. Пищу за пищу.

Где нож? Отрезать это. Отрезать к черту. Боже мой, как больно! Вот чайка пожирает это. Тебе понравилось, а? Вот они все подходят ко мне. Какой шум! Какая куча. И вот куча ножей. Режьте, ножи. Вот так. Я отрезал еще кусок. Он отлично сошел с бедра. Я должен отрезать еще.

Эти ножи не режут. Такие тупые. Вот они превращаются в клювы. Это клюв или нож? Вот еще один и еще. Сотни их набрасываются на меня, клювы без птиц. Они царапают меня, кусают, рвут на части. Это Аллан. Когда я его съел, я оставил клюв, и в конце я вновь встретил его. Он здесь. Он добрался до меня, рвет, рвет меня и, о, господи! Это ад! Пытка! Аллан!.."

Потом была только кровь.