Леонид Панасенко - Гнев Ненаглядной

Он сделал последний выстрел и отвернулся от безобразной пляски огня.

За неощутимо тонкой плёнкой ограждения стояли люди. Сотни людей. Толпа всё прибывала, разрасталась.

Илья машинально шагнул к людям, но вдруг словно включился звук, и он услышал сквозь гоготание пламени взволнованные голоса, увидел мужчин, которые старались разрушить ограждение, чтобы схватить маньяка, то есть его.

«Всё. Можно уходить, — подумал Ефремов. — Чёрное дело сделано. Теперь хоть на люди не показывайся».

— Не трогайте его! — крикнула какая-то девушка, сдерживая толпу. — Разве вы не видите, что он безумный?!

Голос показался знакомым. Илья подошёл к плёнке, которую уже разрывали сильные руки, и узнал в своей защитнице Большое Счастье.

— Вот теперь я свободен, Фуцзы! — крикнул он ей. Девушка в ужасе отпрянула от плёнки-стены, а Илья, включив гравипояс, свечой взмыл в ночное небо.

В его комнате горел свет.

Он вошёл, кивнув Егору и Славику, словно к нему всю жизнь гости приходили именно под утро — темнота за окнами стремительно таяла. На самом деле он, конечно, и удивился, и мгновенно заметил, что лица друзей горестные, серые от усталости. Сердце сжало предчувствие беды. Чтобы избавиться от него, Ефремов шутливо доложил:

— Маньяк-террорист прибыл! Не надо оваций! Я должен принять душ, иначе меня тут же опознают возмущённые соотечественники.

Он прошёл в ванную комнату, включил программу «жёсткой обработки» на максимум, чтобы хоть как-то продлить время. Стоя под кинжальными струями то горячей, то ледяной воды, терзаемый со всех сторон электрическими иглами и микровзрывами массажиста, Илья вдруг с тоской подумал:

«Всё, что угодно. Но только не это!»

Он вышел из ванной, стал преувеличенно громко и живописно рассказывать, какой он устроил на площади Перемещений «театр». Потом замолчал, ощущая, как немеет всё внутри, как напрягается душа в предчувствии плохих вестей.

Егор сдвинул белесые брови, опустился в кресло.

— За ночь прибавилось ещё двести восемьдесят шесть больных. И ещё двое умерло, — сообщил он.

— Кто? — не спросил, а скорее выкрикнул Илья.

— Технолог Газанфар, житель Северной Пальмиры, и… — Егор замолчал.

— Второй? Кто второй? — закричал Ефремов. — Почему вы играете в прятки?!

— Мы не играем. — Егор встал, опустил голову. — Мы плачем, Илья.

Ефремов повернулся к Славику и в самом деле увидел, что его чуть раскосые глаза полны слёз.

— Час назад умер Антуан, — сказал Славик.

УТЕЧКА НА ЛИНИИ

Пол вдруг ушёл из-под ног — зазвенела посуда, сорвался с места и грохнулся подвесной садик амариллисов, и на белой скатерти расплылось уродливое пятно вишнёвого сока.

Кто-то испуганно охнул.

— Восемь баллов по шкале Рихтера, — тут же сообщил Помощник. — Сработали гравитационные компенсаторы.

— Что происходит, Рем? — окликнул Илья знакомого администратора, чей завтрак разлетелся по столу.

— Понятия не имею, — ответил тот и подошёл к стене-окну. С пляжа бежали люди. Над потемневшим телом океана суетились красные капсулы спасавтоматов — падали на воду, стремительно уносились к медцентру.

Ожил стационарный «Инфор», расположенный в углу столовой. В объёме изображения появился не дежурный Совета, а сам Шевченко, как всегда, немногословный и предельно собранный.

— Зарегистрированы непрогнозируемые мощные подводные толчки в местах основных поселений людей, — сказал он. — Служба оповещения цунами предупредила, что к Золотому Поясу идёт волна со скоростью около девятисот километров в час.

Шевченко сделал паузу, глянул на часы.

— Объявляю тревогу! — заключил он. — Эвакуацию закончить в течение двадцати минут. Все здания и отдельные модули переводятся в режим полёта. Всем отдыхающим занять свои жилые помещения. Администраторам через десять минут доложить о ходе эвакуации в закреплённых за ними зонах.

— Какой ужас! — Обычно невозмутимый профессор экологии Висвалдис схватился за голову. — Чем мы прогневили Ненаглядную?! Она всё убьёт! Нас, сады и парки, прекрасные цветники… Она сорвёт Золотой Пояс…

— Вряд ли это обычное стихийное бедствие, — заметил Илья, стараясь отвлечь Висвалдиса и перевести разговор на близкую его профессии тему. — Ненаглядная сейсмически пассивная планета. И вдруг одновременные толчки. Причём можно сказать — направленные толчки… Напрашивается вывод, что люди каким-то образом вошли в конфликт с… планетой. Это по вашей части, профессор.

Висвалдис оживился.

— Стало быть, вы утверждаете, что Ненаглядная, как замкнутая экологическая система, обладает инстинктом третьего рода, то есть не позволяет выводить себя из равновесия? — Профессор на секунду задумался и заключил: — Отсюда разумно предположить, что и пандемия, и цунами — проявления инстинкта самосохранения в масштабах планеты?!

— Это вы утверждаете, — улыбнулся Илья. — Я, правда, предполагал нечто в этом роде, однако не нашёл ни одного фактора, нарушающего экологическое равновесие. Планета используется как курорт. Мы практически не вмешиваемся в её биосферу, не переделываем климат и ландшафт, хотя многое здесь можно было бы устроить гораздо разумнее.

Здание административного центра, в котором разместились Садовники-эксперты и прибывшие с ними крупнейшие специалисты Обитаемых миров, тихонько вздрогнуло, освобождаясь от земных пут. Антигравы бесшумно возносили его над растревоженным городом.

— Вы знаете, — сказал эколог, — у нас по-земному догматичные представления о здоровье природы. Мол, если отравить целое море или уничтожить полконтинента, то это уж как-то скажется. В принципе же взаимосвязи в биосфере могут быть чрезвычайно тонкими. Я бы сказал — утончёнными. Помните чудесный рассказ Брэдбери, в котором из-за раздавленной в прошлом бабочки разительно изменяется будущее?

— Вы хотите сказать, что мы всё-таки что-то здесь нарушили? — Илья подошёл к стене-окну. Океан поблёскивал свинцово и грозно, будто аспидно-чёрная грозовая туча.

— Это не я говорю, а планета, — в тон ему ответил эколог. — Но вот о чём говорит — мы не поймём. Где та «бабочка», которую мы не заметили, отдавшись всепланетному безделью?

— Не знаю, брат, — грустно заключил Садовник. — Никто пока не знает…

Висвалдис ошибся. Цунами не просто сорвало Золотой Пояс, но и обезобразило, разрушило во многих местах берег, коммуникации, такие стационарные строения, как центры обслуживания, площади Зрелищ, спортивные и детские городки.

Странно и непривычно выглядел бесконечно длинный город-курорт за пятнадцать минут до прихода волны. Будто сорванные штормовым порывом ветра, зашевелились, поплыли медленно вверх многоэтажные здания. Сотни тысяч индивидуальных модулей, оставив земные «приколы», также устремились в спасительное небо — поодиночке, блоками и гирляндами, как жили их хозяева.