Александр Тесленко - Орлан Стах

- Что же он...

- Ни слова в ответ. Выпил еще и ушел. А утром молча оделся - и в артель.

- С ружьем?

- Да нет. Все иначе. Подарил мельницу. Сказал им, что сам был бедняком, что понимает "момент будущей жизни". И подал заявление в артель. Вот так.

- И как он пережил все это? Мучился, должно быть?

- Ну что ты! Ведь мельница та, по сути, за ним так и осталась. Поскольку, кроме него да еще меня с Леной, никто не смог бы управиться с паровой машиной. Теперь уже не было у него боязни лишиться мельницы, не нужно было скрывать страх и злобиться...

- Если бы люди могли уходить в прошлое, они то и дело возвращались бы в свое детство и жили бы вечно. А этого не бывает. Жить вечно невозможно, сказала Валентина, прополаскивая мочалку под струей горячей воды.

Она мыла посуду. Зенон взял полотенце и начал вытирать чистые тарелки. Долго молчал, потом заговорил:

- Почему ты думаешь, что, попав в прошлое, помолодеешь? Как это можно представить? Ты же врач, должна хорошо знать... Путешествие во времени не может влиять на физиологию. Отправляйся хоть в прошлое, хоть в будущее, а жизнь организма будет продолжаться в своем биоритме, клетки твои не перестанут изменяться...

- Тебе бы книги писать, Зенон. Ты умеешь выдумывать, и к тому же так складно. Написал бы хорошую книгу... О, звонит телефон. Подойди, а то у меня руки мокрые.

- Я слушаю. Это ты, мамочка?

- Добрый вечер, сынок. Что вы делаете?

- Да так... Хозяйством заняты...

- Приезжайте к нам... Ты помнишь, мы рассказывали... Твой дядька Орлан Стах...

- Орлан Стах?!

- Да. Он сейчас у нас...

- Мамочка, это правда?

- А ты приезжай... Оксанка спит?

- Уложили ее, но не спит... Я выезжаю.

Зенон положил трубку.

- Валюша, поедем к моим.

- Сейчас?

- Приехал брат отца. Удивительный человек. Вот кто расскажет о прошлом, о будущем... Так поехали?

- Оставь свои шутки. Развесь пеленки и можешь ехать. А у меня дел еще на всю ночь.

- Тебе, видимо, приходится много путешествовать...

- Да... - Орлан взглянул на часы. - Скоро отправлюсь в Хьюстон. Примерно на недельку.

- Хьюстон какого года? - спросил Дарий.

- Две тысячи двадцатого...

- О, это интересно... И рискованно. Последний остров старого мира.

- Представь себе, за эти пятьдесят восемь лет мы почти ничего нового не узнали о трагедии этого обломка цивилизации. Преодолеть хьюстонский барьер очень важно. Ты ведь знаешь, они искривили пространство и изолировались... Но у нас появилась одна новинка... Теперь можно прорваться туда. Посылают меня...

- Так много нового появилось...

- Пятьдесят восемь лет - не шутка... - усмехнулся Орлан. - Но не волнуйтесь, быстро привыкнете. Не удивишь вас ни биокиберами, ни бытом, ни темпоральными выходами... Где-нибудь через несколько дней я вернусь и возьму вас... и сына... Надеюсь, мне разрешат. Хотя он и рожден в этом времени, но все-таки ваш сын...

- Мы уже стары. Орлан. Поздно возвращаться.

- Почему?

- Ну... просто так... Старые мы уже. Орлан. Да и сын, внучка... Хочется видеть их каждый день... А ты, Орлан, женат?

- Да. Валерия моя совсем молодая. Вот увидите... Она историк, часто бывает в вашем времени...

Все напряженно молчали.

- Пойдем, я покажу тебе наш дом, - вывел всех из задумчивости Дарий Стах, вставая из-за стола. - Все это своими руками...

- К сожалению, не могу, меня ждут, - снова посмотрел на часы темпорального выхода. - А ты, братик, так мало мне рассказал.

- Орлан, в нескольких словах всю жизнь не перескажешь. Был в колхозе, потом служил в ЧК, закончил университет, учительствовал, потом - война, всю ее прошагал в пехоте, дали Героя. После войны - директор школы. А теперь на пенсии. Вот когда ты оттранспортируешь нас к себе... к нам, в две тысячи триста пятьдесят восьмой, я все и расскажу тебе... Это, считай, готовый роман. Ты же писатель...

Понимали, наступила пора расставания...

Зенон восторженно смотрел на своего дядьку. Потом подошел к нему и стал рядом. За ним - Дарий и Лена. Застыли недвижимо, как на древней фотографии, торжественные и вместе с тем печальные.

Потом вышли из дома. Солнце еще не взошло, но уже светало. Ночная мгла медленно таяла вместе с легким весенним туманом.

Остановились на веранде, долго стояли молча, будто прислушиваясь к чему-то. Со стороны авиационного завода доносился приглушенный рев мощного мотора. По направлению к Брест-Литовскому шоссе проехала машина с включенными фарами, осветила стройный ряд тополей вдоль дороги.

- Ну, - вздохнул Орлан Стах, - мне пора. Я еще буду у вас. Эх, братик, братик, домосед мой дорогой, - он обнял Дария за плечи. - Я уже и надеяться перестал, что мы когда-нибудь встретимся.

Орлан Стах нажал маленькую блестящую головку на часах темпорального выхода."

На миг вспыхнула в небе яркая звезда. И погасла...

В кабинете председателя Центра Всемирной истории шла беседа.

- Честно говоря, я волновался, - сказал биокибер Андреш. - Вы, конечно, знаете, я существо достаточно-таки суеверное. - Он откинулся на спинку глубокого кресла. - А в этот раз Орлану Стаху как никогда не хотелось отправляться. Понимаете? Именно поэтому и докладывал я вам тогда... о...

- Однако все нормально, Андреш. Орлану удалось беспрепятственно преодолеть хьюстонскую завесу... - возразил председатель Центра Антон Иванчук.

- Да вроде бы пока все хорошо... Вам известно, что Орлан нашел своего брата?

- Знаю. Он рассказывал...

- Орлан очень не хотел отправляться именно сейчас... - повторил биокибер Андреш. - Возможно, хотелось еще побыть с братом... Представить только, пятьдесят восемь лет разлуки... И знаете, на этот раз я уловил в его взгляде затаенный страх. А страх - это всегда предчувствие беды...

- Не нужно, Андреш... Обсудим причины наших волнений, когда Орлан возвратится...

- Знаете ли, я много думал о выходе в Хьюстоне - к чему это? Многое можно просто домыслить. Довести до крайности все проявления и жизненные стимулы древнего общества - и получим полное представление о происходящем за хьюстонским барьером...

- Безусловно, я тоже не надеюсь на раскрытие каких-то особенных тайн... Но часто на первый взгляд малозначимые детали проливают свет на более важное... Простите, Андреш, но думаю, мы не можем, не вправе оставлять вовсе не изученным этот период истории... психологию людей, сознательно отмежевавшихся от человечества, добровольно заточивших себя... Безумная, болезненная акция. Массовый психоз большого количества людей...

- Именно так, Антон. И я думаю об Орлане. Он настоящий, самоотверженный исследователь-энтузиаст. За хьюстонской завесой ему никак нельзя будет остановиться на мало-мальски продолжительный срок. Нам доподлинно известно, что Федеральное Бюро интересуется каждой личностью, знает каждого в лицо. Представляете, как может чувствовать себя Орлан? Продолжительное пребывание в режиме темпорального наплыва очень изнурительно, очень изматывает...