Андрей Курков - Пуля нашла героя (География одиночного выстрела - 3)

- Еще раз встрянешь в разговор, будешь не здесь, а дома сидеть! - грозно рявкнул отец. Юрец задумался.

- А может, выгнать его из тюрьмы, а попугая оставить? - предложил он.

- Да ты охренел! Как из тюрьмы выгнать?!

- Ну, освободить досрочно за примерное поведение... - продолжал Юрец. - А у меня тут побег на тринадцать человек... - добавил он, постучав указательным пальцем по виску. - Думай, начальник! Проворонишь побег - сам сядешь!..

Крученый думал. Думал серьезно и глубоко. Допущенный побег - это действительно конец карьере, а предотвращенный - возможное повышение и уж точно какая-нибудь награда...

- Ну не за поведение, а за плохое здоровье освободи, раз из ЦК писали... сказал Юрец.

- За плохое здоровье освобождать - в тюрьме никого не останется! ухмыльнулся начальник.

- Почему? Ты останешься! - сдерзил Юрец. Крученый промолчал.

- Ладно, - наконец ответил он. - Я подумаю. Потом достал лист бумаги и карандаш, придвинул к Юрцу.

- Давай, про побег пиши! - сказал.

- Когда подумаешь, тогда и напишу! - решительно заявил Юрец. - Я ж не писатель, чтоб без повода писать...

- Хрен с тобой, - рассердился Крученый. - Иди пошляйся по тюрьме и через полчасика зайдешь!

Юрец развязной походкой, мурлыкая какую-то мелодию, вышел из кабинета.

* * *

В тот же день в камеру к Марку и Кузьме пришел тюремный врач - седой низенький старичок в заплатанном белом халате.

- Ну здравствуйте, - обратился он к Марку. - Расскажите, на что жалуетесь!

Для Марка этот вопрос прозвучал так неожиданно, что он просто опешил. А потом, испугавшись, что драгоценное время, отпущенное на жалобы, уйдет безвозвратно, уселся на нарах поудобнее и стал жаловаться старичку-врачу на свое здоровье. Рассказал ему все подробно, и про осколочное ранение легкого, и про пять лет с черной повязкой на глазах, и про хромую ногу, ноющую на каждый сырой день.

Старичок кивал и записывал что-то в синюю толстую тетрадь.

- Это все? - спросил он Марка, когда тот закончил.

- Да, - тяжело дыша, ответил артист. - А что, мало?

- Да нет, голубчик вы мой, совсем наоборот! Многовато! - сказал старичок. - И как вы только живете со всем этим! Ну а птичка ваша не болеет?

- Вроде нет, - ответил Марк. - Начальник тюрьмы сукна обещал, так что я что-нибудь для Кузьмы к зиме сошью...

- Ага, - понимающе кивнул старичок. - Ну ладно, позвольте откланяться!

И тюремный врач как-то излишне вежливо выпятился из камеры, тихонько прихлопнув за собой тяжелую дверь и звякнув задвижкой.

А буквально через полчаса в камеру заглянул Юрец. Глаза у него светились. Он подошел к нарам, улыбаясь открыто и широко. Бросил добрый взгляд на Кузьму. Потом уставился в упор на Марка и сказал:

- Слышь, артист, кажется, тебя на свободу выпустят... по здоровью...

- Что?! - вырвалось у Марка. - Как, когда?! Скоро?

- Да ты не суетись, а то еще помрешь с радости! - попробовал утихомирить Иванова Юрец. - Это, может быть, и не точно... Я так, краем уха слышал, когда мимо кабинета начальника проходил...

- Спасибо, Юрец! Спасибо! - причитал Марк. Руки его дрожали.

Юрец бросил взгляд на стопку книжек, лежавшую на полу под нарами.

- Да, ты, если вправду выпустят, книги не забудь отдать в библиотеку, а то знаешь, многие так иногда радуются, что забывают. Выходят за ворота, а их тут же обратно на три года - за кражу книг...

Марк испуганно глянул на книги. Кивнул.

- Я сейчас... я только надзирателя подожду и...

- Да я пошутил, дурик! - засмеялся Юрец. - Ладно, пока, а то я в гости тут иду, в сорок пятую... Там у Кныша день рождения...

Снова закрылась дверь, и ерзнула язычком в крепкий чугунный паз внешняя задвижка.

Марк собрал книги в аккуратную стопочку, положил их на нары. Потом сел рядом и, потирая руки, стал думать о свободе. О том, как вовремя она приходила. Как раз лето, тепло, птицы поют!

От радостных мыслей внезапно разыгрался у Марка аппетит, и чтобы утолить его, развернул он кусок честно заработанного сала, поднес ко рту и впился в него зубами. Откусил, прожевал и тут заметил на большом куске рядом со следами зубов - полоски крови. Опять кровоточила десна, но это особенно не беспокоило Марка.

Глава 4

На письме от Клары стоял мартовский штемпель. Банов медлил распечатывать конверт. Думал о весне. Смотрел по сторонам.

Кремлевский Мечтатель Эква-Пырись тоже сидел тут, у этого вечного костра. Сидел и беззвучно шевелил губами. Был он сегодня тих и нерадостен - первый раз за месяцы не получил он ни одной бандероли, ни одной посылки.

Весна чувствовалась и на Подкремлевских лугах. Тут и там виднелись проталины. Никогда не замерзавший кружок земли вокруг костра зеленел свежей травою. Банов тяжело вздохнул и вскрыл конверт. Знакомый мелкий почерк заплясал перед глазами, и сразу вздох облегчения вырвался из легких бывшего директора школы. Он еще не начал читать письма, но что-то подсказывало ему: Клара все поняла, и это письмо, хоть и начинается традиционным "Уважаемый Эква-Пырись!", но на самом деле предназначено для него.

"Уважаемый Эква-Пырись! - читал Банов. - Большое спасибо за письмо. Я очень рада, что все у вас хорошо, что вы здоровы и обдумываете новые научные работы. Я много думала о вас и о ваших статьях и ходила в школу в Даевом переулке. Об этом напишу позже и подробнее. Несколько месяцев назад пришлось мне пережить тяжелое время. В квартиру несколько раз приходила милиция и другие люди. Разыскивали моего знакомого директора школы. Сказали, что он скорее всего украл самолет в Тушино и улетел за границу. Сделали обыск, забрали все его книги и бумаги, а потом приходили еще раз, спрашивали - не было ли от него писем или записок. После всего этого получила я еще одну печальную новость из Якутска. Вкладываю эту бумагу в конверт. Думаю, что вы поймете мои чувства.

Но в такие дни, когда тяжело на душе, я всегда беру в руки ваши книги и, читая их, забываюсь, перестаю переживать и беспокоиться.

Пишите мне, пожалуйста, с уважением,

Клара Ройд".

- Все поняла, - прошептал обрадованный Банов.

И тут же заглянул в конверт, разыскивая упомянутую в письме бумажку.

Увидел серый квадратик с отпечатанным на машинке текстом. Размером с поздравительную открытку.

Взял в руки.

"Уважаемая товарищ Ройд. Уведомляем вас, что ваш, сын Роберт Ройд трагически погиб во время учебного перехода суворовцев через учебные Альпы. Тело его похоронено на спецкладбище №159 в Якутской области. Дальнейшие бумаги на погибшего Р. Ройда вы можете оформить в 9-м военкомате г. Москвы по предъявлению этого письменного сообщения".

Радость Банова сменилась внезапным холодом, и он, опустив серую "открытку" на колени, застегнул верхний крючок шинели и поднял воротник, хотя ни снега, ни ветра не было и день обещал быть солнечным.